Брол долго смотрел на дочь. Пристально смотрел. Тяжело. Так,
словно хотел её взглядом сдвинуть с места. Но Дана выдержала. За
долгое время жизни с отцом она научилась стоически переносить его
психические атаки.
Брол вздохнул и перевёл взгляд на жену.
– Вот что с ней сделать?
– А ведь она дело говорит. Ты не принимай
сгоряча решение. Обдумай.
– Я понимаю, что она права.
– Правда? – Дана даже не думала, что в
этот день – самый страшный день в её жизни, когда её семью вместе с
ней чуть не убили, она сможет обрадоваться хоть чему-то.
– Но она не готова,
– Брол продолжал обращаться к жене, не глядя
на сияющее улыбкой лицо дочери. – Она слаба, несдержанна,
ленива…
– Эй, я не ленивая! – возмутилась
Дана.
– А кто постоянно ищет повод, чтобы не
рисовать руны? – Брол всё же повернулся к дочери и, не дожидаясь
очевидного ответа, продолжил: – В Вольном
клане тренировать начинают с трёх лет. А ты уже слишком взрослая
для этого. Кроме того, ты – девушка. А значит, уже во многом
проигрываешь мужчинам. Ты час спокойно не можешь усидеть на месте,
когда рисуешь руны. А Вольные до тридцати лет даже в свободный от
тренировок день сами занимаются не меньше четырёх часов. А в
обычные дни доходит и до восьми. Ты сможешь выдержать этот темп? Не
закончится и первый день тренировок, как ты будешь умолять меня
прекратить. Или же станешь тренироваться спустя рукава. Ты не
сможешь, Дана. – Это была самая длинная
тирада, которую дочь слышала от отца.
И всё же она не хотела сдаваться. Не сейчас. Не тогда, когда
мечта так близка к исполнению. Поэтому она предложила:
– Я ведь не говорю, чтобы ты из меня
растил такую же воительницу, как ты. Нет, я бы с удовольствием, но
сейчас речь не об этом. Я ведь прошу тебя научить меня самозащите –
чтобы я могла постоять за себя. Напади на меня кто-то, я бы хотела
уметь ударить его так, чтобы пока он корчится, я могла убежать.
Понимаешь? Неужели у тебя на примете нет таких приёмчиков, чтобы я
их освоила?
Брол подумал немного и ответил:
– Первое моё условие – сначала рисование,
потом тренировки.
Дана внутренне ликовала, но внешне старалась сдержать эмоции,
что, впрочем, у неё не очень хорошо выходило – её лицо озаряла
радостная улыбка. Отец же продолжал:
– Второе – будешь
делать всё, что скажу. Третье – никаких пререканий. Четвёртое…