–Как же ты выдержал? – спросила она.
Вот черт. Не хватало, чтобы она меня жалеть начала.
Я рассмеялся.
–Как обычно. С трудом.
Она только покачала головой.
–Иногда я чувствую себя очень глупой. Столько ненужной
жестокости. Не могу понять, неужели нельзя без этого обойтись? Вы,
наверное, друг другу таким образом мужественность демонстрируете,
да?
–Прости, но ты говоришь глупости.
И удивленная улыбка в ответ.
–Ты очень изменился.
–Только бы тебе эти изменения не мешали, – ответил я,
представляя на секунду, что она подумает, если узнает хотя бы о
сотой доле моих приключений. На мгновение я снова вижу себя там,
внизу. В пилотском отсеке флаера, дергающегося от порывов
штормового ветра. Запах крови и смерти щекочет нос. Месиво
танцующих на полу мертвых тел. Удивленные глаза мальчишки-офицера,
рассматривающие кончик ножа, торчащего у него из груди. Бородачи,
вцепившиеся в страховочные сетки по бортам, блюющие себе под ноги,
не в силах разжать пальцы. Ощущение леденящего ужаса от того, что я
сотворил собственными руками. Покаянная скороговорка Триста
двадцатого внутри.
Я встряхнулся, отгоняя неприятное видение.
–Что-то не так?
–Все хорошо, – сказал я. – Скоро придем. Вот в этот лифт, и мы
на месте.
Слава Богу, я сумел отыскать Кена в путанице трубопроводов и
силовых щитов. По запаху сивухи. Сгорбленная спина, волосы из-под
кепи – как спутанные сосульки. Замасленный комбез, стоптанные
одноразовые рабочие башмаки, которые он, как всегда, носит не
снимая по многу дней. Рядом с разобранным кожухом какого-то
механизма, из которого торчат перемигивающиеся световоды –
натюрморт из складного стакана, большой фляги и куска недоеденного
пищевого брикета из армейского полевого рациона.
Кен все тот же. Те же выверенные плавные движения, что поразили
меня там, в Восьмом ангаре. Ноги его торчат из-под кожуха какого-то
механизма. Пятница, как всегда, сидит рядом, охраняет тылы. Я
встретился с ним взглядом и кивнул в ответ на молчаливый вопрос.
Крыса-мутант, размером с небольшую собаку, осторожно обнюхивает мои
ботинки.
–Ну, что, явился, чувак? Кто это с тобой?
–Свои. Как Кен?
–Чего ему будет. Нормально.
–А сам?
–Кормят сносно. Жить можно. Да и тепло.
–О Господи! – воскликнула Мишель, вцепившись мне в локоть и
прерывая наш молчаливый диалог. – Что это?
Я успокаивающе погладил ее по руке.