– Привет.
– Доброе утро, Барри. Немного запоздал, а? Ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Около девяти тридцати, – ответил Барри.
– Понятно. Около девяти тридцати. Ты, наверное, самый вялый и равнодушный…
Артур хотел посоветовать мальчишке заняться работой и пролить все семь потов, но молодежь нынче пошла слишком искушенная. Поэтому он только приказал:
– Выплюнь изо рта эту гадость.
Барри не обратил на это никакого внимания. Вместо этого он выдул громадный пузырь бледно-аквамаринового цвета и, усевшись около окна, бесцельно уставился на улицу.
– Через двор идет старина Грейнер, – лениво произнес мальчишка.
Артур встрепенулся. На его лице мгновенно появилось выражение заинтересованности, уверенности в себе и самодовольного низкопоклонства. Его пальцы запорхали по клавиатуре пишущей машинки.
Никакой мебели у Антони Джонсона не было. У него вообще не было ничего, кроме небольшого количества одежды и очень большого количества книг. Все это он привез в дом номер 142 по Тринити-роуд в большом старом чемодане и матерчатом рюкзаке. Библиотека Антони состояла из книг по социологии, физиологии, словаря по психологии и учебника, который являлся библией для любого аспиранта, изучающего его курс: «“Психопат” Уильяма и Джоанны Маккорд». Если ему понадобится еще что-то, то он может всегда получить это в Британском музее или в отличной библиотеке по криминалистике – как утверждали, лучшей в Лондоне, – расположенной в Колледже Рэдклиф на Кенборн-вейл. В этой же библиотеке он напишет свою работу на тему «Некоторые аспекты психопатической личности», которая, как он надеялся, принесет ему титул доктора наук в Лондонском университете.
Часть этой работы, размышлял Антони, рассматривая комнату № 2, будет написана здесь. Возможно, даже в этом самом кресле у камина, сиденье которого все уделано катышками от женской твидовой юбки. И на этом трехногом столе, под лампой, свисающей с потолка и выглядящей как громадная игрушечная медуза. Антони очень хотел стать доктором философии[7], и все вот это – та цена, которую ему придется заплатить за право именоваться Доктор Джонсон. Естественно, сам он не будет называть себя доктором. Ведь Хелен отметила, что в этой стране парадоксов интерна[8] называют доктором, а доктора философии – мистером. Она очень хорошо чувствовала весь юмор титула «доктор» и засыпала его эпиграммами и разговорами о Босуэлле