– Но Его Преосвященство вот уж третью визитацию поручает вам, – не унимался тот. – С чего бы это? Пусть сам бы и ездил.
Матье де Нель легко вскочил на коня.
– Мой дядя, как тебе известно, уже немолод и я готов оказать ему столь пустячную услугу. Но главное, каждое аббатство располагает немалой библиотекой, а книги – единственное утешение, оставшееся мне в жизни. Так что давай лучше поскорее тронемся в путь.
– Ха! – подпрыгнул Жакоб, ударяя себя по бокам. – Вот так бы сразу и сказали, мол, охота мне покопаться в пыльных манускриптах, оттого и ездим, а то придумали тоже: «очищать Церковь от скверны».
– Довольно, Жакоб, – строго прервал его викарий. – Тебе не мешало бы поразмышлять над такой христианской добродетелью как смирение.
– Как вам будет угодно, святой отец, – проворчал Жакоб, влезая на осла.
Слабый свет, от горевшего в изголовье светильника, просачивался сквозь опущенный шёлковый полог кровати.
Привилегия аббата ложиться спать при свете распространилась и на визитатора, а вот в братских кельях ночное освещение было строжайше запрещено. Но, как известно, всякий запрет лишь усиливает желание его нарушить, поэтому огрызки сальных свечей или плошки с плавающим в масле фитилем можно было обнаружить в любой келье.
Накануне Матье де Нель с Жакобом подъехали к аббатству Святого Аполлинария, когда солнце уже клонилось к западу. Опираясь на потемневшие от времени и грязи палки, с котомкой на тощем плече и флягой, в которой булькала вода, набранная этим утром в ближайшей реке, к монастырю стекались нищие. Они занимали места согласно только им известной иерархии, обустраивались на ночлег, чтобы завтра утром не пропустить час раздачи милостыни.
Час, когда сладостно скрипнут ржавые петли монастырских ворот и покажется суровый брат-елемозинарий, заправляющий раздачей подаяния. Его молчаливые помощники выставят за ворота корзины серых лепешек и чан с луковицами, и нищие с воплем «милости, святые отцы!» бросятся, отталкивая друг друга, к воротам аббатства.
Покрикивая, а в иных случаях, и раздавая затрещины, брат-елемозинарий принудит убогую братию выстроиться в некое подобие очереди и только после этого позволит приступить к раздаче милостыни.
– Иди с Богом! – равнодушно обронит заученную фразу монах, всучив в дрожащие от нетерпения руки скудное подаяние.