Время от времени монахи пытались соблазнить нищих более сытным прокормом в обмен хоть на какую-нибудь работу, но все их усилия оказывались тщетными. Те, потрясая гноящимися язвами, а для пущей наглядности, демонстрируя реальные и мнимые уродства, отказывались работать, напоминали святым отцам о христианском милосердии, и продолжали довольствоваться объедками монашеской трапезы, нещадно вырывая друг у друга куски посытнее.
В воротах аббатства Святого Аполлинария, осел Жакоба, вдруг заупрямился, отказываясь войти. Как пошутил потом викарий, Буцефал, очевидно, забыл о своем благородном имени, роднившем его с лошадью великого грека. Конь же визитатора, гнедой красавец из конюшни Его Преосвященства, презрительно фыркнул, и гордо прошествовал мимо продолжавшего упираться осла.
Глупая сцена затягивалась. Жакоб израсходовал весь запас приличествующих месту увещеваний, на которые Буцефал не обратил абсолютно никакого внимания.
Нищие бросили ловить блох в своих заскорузлых от грязи и пота отрепьях. Оскалив гнилые зубы, они с интересом следили за безуспешными попытками Жакоба заставить осла войти в монастырские ворота. Он, то грозился задать Буцефалу трепку, то ласково ему обещал целый мешок ржаных корочек – все впустую. Ситуацию спас привратник аббатства, предложив заняться упрямцем.
В этот самый момент на дороге, ведущей от церкви к воротам, показался отец-настоятель в сопровождении нескольких монахов.
Аббат Симон был само внимание и предупредительность. После легкого ужина и вечерней службы он лично провел визитатора по обители. И, конечно, не упустил возможности сразу же дать понять – своим нынешним процветанием аббатство обязано исключительно ему.
Матье де Нель безучастно выслушал отца-настоятеля, что несколько охладило воодушевление последнего. Тем не менее аббат не пал духом, приписав сдержанность викария утомительному путешествию.
Первое впечатление, а отец-настоятель, как и все не очень умные люди, всецело доверял первому впечатлению, было обнадеживающим. Высокий, с длинным носом и насмешливым ртом, викарий был немногословен и казался погруженным в свои мысли. Аббат уловил едва заметный запах фиалки, исходящий от поклажи визитатора, оценил богатую сбрую его коня и прочие мелкие, но говорящие сами за себя детали. Вывод напрашивался один – привычки щеголя Матье де Нель сохранил, а это очень хорошо! Словом, предположение Армана оказалось верным – такой не может быть опасным.