– Как глупо то всё, – тихо сказал я Прохору, когда он склонился
надо мной, – новая жизнь закончилась одним днем. Правда?
– Да, барин. Замечательно покатались на лыжах, – ответил старик
и лизнул меня в щеку.
Треснуло.
Я встрепенулся, приходя в себя, и полный ужаса открыл глаза,
ощущая, как медленно погружаюсь в воду. Лед наконец-то проломился,
превращаясь в кинжальные осколки края могилы. Не выдержал моего
веса и отдал мрачной пучине – тёмно-жёлтая вода накрыла тело и
сомкнулась, гася сознание.
Ушел под воду.
Но. Я жив. Почему?
Глаза видели на черном фоне маленький пятачок звездного неба.
Подернутая дымкой луна равнодушно взирала на меня строгим ликом.
Пятачок приблизился. Круг увеличился. Я смотрел вверх и видел
сквозь отверстие дымохода ночное небо.
Ясно. Брежу. Непонятная картинка. Двойственная. Сейчас
пройдет.
Я закрыл веки и, прежде чем открыть, осторожно вдохнул в себя,
ожидая сто литров ледяной воды, но никак не воздуха. Вместе с
кислыми и горькими чужеродными запахами в легкие вошел легкий
аромат костра. Открыл глаза и увидел, как дым выходит через
отверстие вверху, искажая призрачные звезды. Непроизвольно замычал,
оценивая новую обстановку. Из увиденного явно выделялись
искривленные шесты, потемневшие от времени, обмотанные шкурами
оленей и какими-то тряпками, отдаленно напоминающие куски брезента.
Эта грязная материя и составила картину. Привела меня к мысли, что
нахожусь я в юрте или в веже, в зимней времянке кочевников. В очаге
тихо потрескивали дрова. Вот что включило моё сознание. Дым не
застаивался и не только уходил вверх, но и низко струился к узкой
щели у входа.
Тепло, даже жарко. Особенно с правого бока, показалось, что меня
придавили мешком, полным угля. Так и сгореть недолго. Надо
выбираться из шкур. Я зашевелился, откидывая верх с груди и замер
пораженный, созерцая на своем торсе женскую голову с длинными
прядями черных волос. Кто-то на мне, уютно устроившись, безмятежно
спал, взяв своим телом в плотный капкан. Я увидел матовую кожу шеи,
плеч и попытался сглотнуть. В горле запершило и дыхание
перехватило, когда я решил представить на себе голую женщину.
Тщетные усилия ни к чему не приводили. Фантазия не работала. Я
ощущал только жар от чужого тела, но никак ни формы.
Мне даже показалось, что у женщины нет конечностей, пока чужая
голая рука медленно не выплыла из-под шкуры. Уверенно не нашла
край. И не натянула себе на голову, а заодно и на меня, плохо
выделанную оленину. Укрытый по глаза, я похлопал ими, свыкаясь с
появившейся темнотой, и усиленно зашевелил носом, стараясь сдвинуть
вонючую шкуру.