Через секунду, деревянный посох кудесника сломался в его же
руках. Вспышка чистой энергии уничтоженного артефакта испепелила и
самого старика, и ближайшую нежить. Со скрипом огромная каменная
плита рухнула, блокируя коридор обвалом и отсекая выживших от
мёртвых стражей кургана.
***
— Не бросай нас! Не бросай, будь ты проклят!!!
Несмотря на акцент, я разобрал этот полный отчаянья крик,
расслышав все слова до единого. Кричала девушка, кричала яростно и
зло. То, что где-то там внизу она попала в беду, не подвергалось
никакому сомнению.
Когда в моём присутствии так кричит женщина, во мне закипает
ярость настолько сильно, что в груди всё смерзается до
кристаллического состояния. Кажется, будто пламя моей ярости
становится ледяным; в такие моменты горло схватывает спазм, и я не
могу говорить, а разум прикладывает все силы, стараясь не дать
моему сердцу утащить меня вперёд.
Я знал, к кому обращён этот крик. К тому, кто бежит и дышит так
громко, будто его легкие размером с бочку.
— Горите синим пламенем, слабаки.
Женщина не могла расслышать этой фразы, но я, находящийся в паре
метров от говорившего, расслышал.
Он появился из внутренних помещений храма. Швырнул на пол факел
и оскалился, глядя на тех, кого я сам увидеть не мог. На скрипящих
и щёлкающих. Существ, что пришли на звук обвала случившегося внизу.
Эти неизвестные не были людьми, ибо люди не шипят, и не издают
таких звуков, завидев другого человека.
— Ну, идите! Идите сюда, выродки Риордана! Я смеюсь, глядя на
ваши беспокойные проклятые кости!
Одна из рук почти двухметрового воина болталась вдоль тела, по
ней стекала кровь и падала на каменные плиты пола. Будь он хоть
каплю внимательней парой секунд раньше, когда факел ещё был в его
здоровой руке и освещал мой закуток... он мог бы меня увидеть. Но
не теперь.
С рыком, достойным бурого медведя, здоровяк скрылся с моих глаз,
выхватив из-за спины топор. А я отступил ещё дальше во тьму,
прижался спиной к стене и, сложив руки с зажатым в них оружием
крестом на груди, одними губами прошептал молитву концентрации:
— Идущий будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден и
окружён клетью своего разума.
Я не знал, стоит ли мне покидать своё укрытие. Кто эти люди?
Можно ли им доверять, ведь даже среди них самих царит разлад? В
храме звенела сталь, этот идиот здоровяк гулко сыпал проклятиями,
будто стремясь переполошить всю округу. Повторив молитву-мантру
несколько раз, я почти решился выйти на свет, когда один из камней
за моей спиной неожиданно сдвинулся.