— Дык… как же… — начала было знахарка, но договорить
не успела. Мужчина вскочил на коня и велел помощникам на повозке
следовать за ним.
Между прочим, я наконец сообразил, почему знахарка меня «белым»
зовёт. «Мастью» я отличался от всех, кого видел с момента попадания
в этот мир. Разве что у матери Данира волосы были русые. Все
остальные невольно ассоциировались у меня с итальянцами, арабами
или кем-то другим из южных регионов моего мира, они имели вьющиеся
тёмные волосы, карие глаза и смуглую кожу. На их фоне я выглядел
тощей, бледной поганкой. Не работник ещё и не помощник. Потому
интереса ко мне никто не проявил. Знахарка в том числе.
На следующий день она потащила меня в деревню к тому старосте.
Брать на себя такие обязательства женщина не хотела.
— Айла, зачем мне этот незакабаленный?! — возмущался
староста. — Жрецы ему метку не поставят, а свободный раб уйдёт
в Белию, как только повзрослеет.
Знахарка с доводами старосты не соглашалась, что-то там для себя
выторговала, оставив меня стоять возле ворот. У деревенских жителей
не так много развлечений. Потому посмотреть на меня собралась почти
вся детвора. Мелкие разглядывали с интересом. У подростков постарше
на губах играла улыбка, от которой мне становилось неспокойно. Дети
сами по себе опасности не представляют. Но это пока они не
соберутся в стаю. Тогда желание затравить слабого станет
приоритетным.
— Белый, беляк! — то и дело слышались возгласы со
стороны детворы.
— Кыш отсюда! — разогнал их вышедший в сопровождении
знахарки староста.
Вопрос они, похоже, решили. Хотя женщина довольной не выглядела.
Я примерно понимал, почему. По сути я лишний рот, который нужно
кормить. Если знахарка лечит только эту деревушку, то пациентов у
неё немного. Я уже успел визуально оценить здоровье местного
населения. Мужики как на подбор — косая сажень в плечах. Тётки тоже
дородные, про детвору пока рано говорить, но сопливых или
болезненных я не заметил. В общем, для знахарки работы мало, а тут
меня ей в нахлебники навязали.
— Беляк, как твоё имя и имя отца? — поинтересовался
староста. — Поеду осенью в город, сделаю запись в храме у
жрецов.
Последняя информация предназначалась не для меня. Староста
повторил ребятне, что я теперь полноправный житель деревни
Курново. Судя по скептицизму на лицах детей и взрослых, никто так
не будет считать, пусть там хоть десять записей появится. Насчёт
своего имени я ответил, как помнил, — Данир. Отца вроде звали
Марек. Старосте же, похоже, требовалась моя фамилия.