– Вставай, хватит здесь сидеть. Или
ты думала, что я дам тебе здесь чахнуть до старости? – взяв девушку
за плечи, Зоревар поднялся и потянул ее к выходу из комнаты.
– Почему меня не выгнали сразу после
клеймения? – спросила она, оглядываясь на пустынный коридор.
– Твоя дальнейшая участь требовала
тщательного рассмотрения, – Зоревар усмехнулся и встряхнул Онику,
не желая больше видеть печаль на ее лице. Раз он встрял во всю эту
затею, оставалось только быть верным собственной опрометчивости и
Кристару, вытрепавшему ему все нервы. – Не каждый день одна из
служанок дворца оказывается укротителем стихии и спасает жизнь
благородной особе.
– Мне жаль, очень жаль, что все так
сложилось. Это проклятая сила, и вся моя жизнь была проклята с
самого рождения.
– Ну-ну, довольно об этом. Все не
так уж плохо.
Поднявшись из подвальных помещений,
Оника сразу поняла, что Зоревар ведет ее не к выходу из дворца, и
недоброе предчувствие зазудело под ребрами.
– Послушай внимательно, Рони. Ты
остаешься во дворце. Не на прежнем месте, но, думаю, тебе
понравится.
– Но почему?! – удивление Оники было
искренним.
– Так уж получилось, что госпожа
Арнора прислушивается ко мне, когда дело касается ее воспитанника.
Тебе же неизвестно, что Кристар опять вступился за тебя? Так что не
говори мне о проклятии, Рони, ты родилась под счастливой звездой.
Немного просящих глаз господина Кристара, чуточку моего
красноречия, и тебе позволено и дальше служить Всевидящей Матери.
Но ты не должна прибегать к своей силе. Всего один случай укрощения
воды – и ты сможешь видеть стены дворца только снаружи.
– Я ни за что не прибегну к
проклятому дару!
– Я знаю, – Зоревар улыбнулся. Весь
путь на второй этаж дворца церковник, как и Оника, отмечал
удивленно-испуганные взгляды прислуги.
– Зоревар, почему ты это делаешь?
Почему помогаешь мне? – ответы на эти вопросы хотела получить не
служанка Рони, а наследница Первого мага.
Хоть для Оники и было привычным, что
церковники и маги вполне могли сражаться вместе, в этом витке
событий они все еще оставались заклятыми врагами. И пусть презрение
церковников к укротителям стихий было в разы меньше, чем ненависть
магов к служителям Церкви, но его было достаточно, чтобы не желать
делать что-либо в интересах клейменных печатью Проклятого.