Боб глядел в темноту и молчал.
– Надя, – представилась девушка, выходя обратно на свет. – Неси его сюда, Боб.
Дома у Нади они вымыли щенка в раковине, вытерли и отнесли на кухонный стол.
Надя оказалась совсем маленькой. У основания ее шеи тянулась узловатая ниточка шрама. Шрам был темно-красный, как ухмылка пьяного циркового клоуна. Личико – маленькая луна, испещренная кратерами-оспинами, глазки – кулоны-сердечки. Плеч как будто не было вовсе, и сразу от шеи начинались руки. Локти – словно сплюснутые пивные банки. Лицо обрамляли желтые, аккуратно подстриженные волосы.
– Это не боксер. – Ее взгляд скользнул по лицу Боба, и она опустила щенка на кухонный стол. – Это амстафф – американский стаффордширский терьер.
Боб догадывался, что должен что-то понять по ее тону, однако не мог сообразить, что именно, и промолчал.
Когда молчание слишком уж затянулось, Надя снова посмотрела на него:
– Питбуль.
– Это питбуль?
Она кивнула и снова промыла рану на голове у щенка. Кто-то его избил, пояснила она Бобу. Возможно, до полусмерти и, решив, что щенок умер, выбросил его в мусорный бак.
– Зачем? – спросил Боб.
Надя поглядела на него, и ее круглые глаза сделались еще круглее и больше.
– Да просто так. – Она пожала плечами и снова занялась осмотром собаки. – Я когда-то работала в службе спасения животных. На Шомат-авеню. Ветеринарным фельдшером. Но потом решила, что это не мое. С этой породой одно мучение…
– В смысле?
– Трудно пристроить, – сказала она. – Никто не хочет их брать.
– Я ничего не понимаю в собаках. У меня никогда не было собаки. Я один живу. Просто шел мимо мусорного бака. – Боб поймал себя на том, что ему крайне необходимо объяснить себя, объяснить свою жизнь. – Я просто…
Он слышал, как на улице воет ветер, как что-то грохочет там в темноте. Стучит в окна – то ли дождь, то ли град. Надя взяла щенка за заднюю левую лапу, слегка ее приподняла – остальные три были коричневые, а эта белая с персиковыми крапинками – и поспешно выпустила из пальцев, как будто вдруг испугавшись заразы. Она снова сосредоточилась на ране, внимательно осмотрела правое ухо – самый кончик был оторван, Боб заметил это только сейчас.
– Ну, – сказала она, – жить будет. Тебе понадобится клетка, собачий корм и все такое.
– Нет, – сказал Боб. – Ты не понимаешь.