Младший сержант Анатолий Мелевич,
бывший танкист, непонятно каким ветром занесенный в славные ряды
морской пехоты. Воевал с августа сорок первого, дважды горел в
танке, сменил – вернее, пережил - три экипажа. После госпиталя
попал в морпехи. Судя по фамилии – белорус, да и легкий акцент
присутствует. В принципе, полезный товарищ – мало ли что, вдруг
немецкий панцер затрофеят? С «бронезапорожцем»-то Степан худо-бедно
справился, а вот с танком – вряд ли совладает. И все же весьма
любопытно, как он тут оказался? Танкистов, особенно кадровых, как
правило, в другие рода войск не перекидывали, экипажей всегда не
хватает. Это новый танк построить не столь уж сложно, железо оно
железо и есть, а вот обучить экипаж…
Ну, и последний боец, их радист. Этот
сугубо флотский, в звании главстаршины. Здоровенный парниша, в
сравнении с габаритами которого даже немаленькая радиостанция
смотрится несерьезным ящичком за плечами. Егор Прохоров,
ленинградец. Узнав о последнем, старлей сразу же спросил у Левчука
относительно его семьи – блокада прорвана меньше месяца назад, и в
городе сейчас еще несладко. Старшина в ответ лишь головой качнул:
«не, командир, тут все нормально, детдомовец он, без родни, стало
быть».
Вот такой вот интернационал, одним
словом.
Все бойцы из числа тех, кто
высаживался следом за отрядом майора Куникова – из «озерейковцев»
только они с Левчуком да Аникеевым. Случайно ли так вышло, или нет,
Степан даже не задумывался – других хлопот хватало. Но за языком,
по крайней мере, первое время, придется следить. Это Семен Ильич с
Ванькой к периодически проскакивающим в его речи «будущанским»
выражениям уже попривыкли, а новые люди могут и не понять. Что,
опять же, вызовет никому не нужные вопросы.
- Ну, а коль не имеется, так и
времени терять не станем. Снарягу… ну, в смысле амуницию подогнали,
ничего не стучит, не грюкает? Киваете? Тогда попрыгали, а я
послушаю. Молодцы. Мелевич! И?
- Виноват, тарщ старший лейтенант! –
танкист торопливо скинул с плеча сидор, возясь со стягивающим
горловину узлом. – Видать патроны из картонки рассыпались. Я счас,
быстро, пару минут.
- Мужики… - Алексеев снова скользнул
взглядом по лицам бойцов – теперь уже его бойцов, за
которых он отвечает лично и перед командованием, и перед
собственной совестью. Отвечает с того самого момента, когда
остались за спиной фашистские траншеи.