– Учитель Кишман? – Герман поднялся,
выказывая свое почтение, хотя Савелий был ему не по душе, и он
сторонился его, как кошка обходит незнакомый, лишенный запаха
предмет.
– Поздравляю, Герман. Это твой новый
сосед по комнате, только что приняли, – без особых предисловий
выпалил декан, и всеобщее внимание тут же переключилось на юношу,
которого до этого никто не замечал.
– Еще одна жертва безмолвной тирании!
– всплеснул руками Вуди, не вышедший из своей роли.
– Ладно-ладно, оставьте ваш спектакль
для выступления театрального содружества, – хохотнул Савелий. –
Будет, что показать на празднике в честь инициации.
Кишман вытолкнул вперед своего
спутника, ободряюще шлепнул по плечу и, заложив руки за спину,
неспешно удалился.
Ролан с товарищами мгновенно
переключились на новый объект для издевок.
– Глядите, парни, какого красавчика к
нам занесло, – они отошли от Германа и полукругом встали возле
новичка. Герман даже не поднял на него взгляда, оценивая издали,
ориентируясь отнюдь не на внешний вид. Ощущения казались смутно
знакомыми, они обдавали приятным теплом, ароматом спелой вишни и
немного – свежевыпавшим снегом. Герман оторвался от чтения,
стараясь разглядеть за спинами новенького.
– Как звать, боец? – Ролан скрестил
руки на груди, полагая, что удачно изобразил бывалого командира. –
И честь отдать не забудь!
– Честь? – уточнил тот невинным
тоном. – Но я пока не умею. Можно ее не отдавать?
– Ты совсем дебил что ли? – не понял
Ролан.
В зазор между студентами Герман
сумел-таки разглядеть юношу и в первый момент не поверил глазам.
Ощущения в очередной раз его не подвели, и будущий сосед по комнате
оказался своеобразным приветом из прошлого. И, воспользовавшись
всеобщим замешательством, Герман закрыл учебник, поднялся и пошел
прочь, по направлению к казарме второго потока, ничуть не
сомневаясь, что Альберт побежит за ним.
– Стой! Подожди меня!
Звонкий голос настиг его возле входа
в общежитие. Герман остановился, живо возрождая в мыслях навеянный
им образ. Высокий и худощавый, с непослушными завитками золотистых
волос, настоящий принц, не иначе. У него наивные глаза
необыкновенно лилового цвета, как фиалки, которые так любит
выращивать мать Германа. И широкая улыбка. Нет, тряхнул головой
Герман, конечно, Альберт совсем не такой. Нескладный, взъерошенный,
навязчивый, капризный, шумный…