Прошло так еще с пару лет. Еще один сын у ней народился. Чудом и
выжила тогда. Всех детей в муках страшных рожала, со всеми кровью
исходила, а с Сереженькой особенно. Неделю в бане провалялась.
Хорошо хоть, Олька подросла, уж пять годков ей тогда было – она
хоть Петьке воды да хлеба кусок подать могла, да малым того же
сунуть. И к матери забегала, тож попить давала, да младенца подала
от ног, да к сиське положила.
И вот пошла как-то Нюрка в погреб, взять репу последнюю. Туда-то
спустилась, а он возьми, да обвались. Ремонтировать-то его никто не
ремонтировал уж сколько лет, вот подпорки-то и прогнили да
обрушились. Так Нюрку там и похоронило. Виктор Егорыч-то дома
пьяный спал. Петька увидал, что погреб ухнул вниз, понял, что
провалился, да давай кричать, звать его. Сам-то сделать ничего не
может. Олька прибежала на его крики, узнала, к отцу кинулась со
слезами, хоть и боялась его до смерти.
Вышел Виктор Егорыч во двор, потягивается, зевает.
- Чего разорался, убогий? Где сестра твоя шляется? Пошто стол не
готов доселе? – мрачно глядя на Петьку и пытаясь нащупать на бедре
нагайку, лениво проговорил Виктор.
- Завалило Нюрку в погребе! Погреб рухнул! Там она! Откапывать
надо, не то задохнется совсем, - закричал Петька, плача. – Вон там
лопата! Откапывай ее скорее!
Испуганная Ольга подбежала к Петру и спряталась за ним.
- Оленька, беги по соседям скорее, - достав ее из-за кресла и
взяв за плечики, торопливо заговорил Петька, - скажи, мамку
засыпало в погребе, помощь нужна, не то помрет. Беги, дочка, беги
быстрее! Зови всех сюда! – и, подтолкнув девочку к выходу, мрачно
уставился на Виктора. – Ну чего застыл, барин хренов! Бери лопату
да копай! Помрет Нюрка, кто тебя кормить-то станет?
Виктор Егорыч задумчиво поскреб грязной пятерней по животу.
Так-то… помрет Нюрка – да и пес с ней, все подворье ему достанется.
Детей вон на паперть свесть, да и калеку тоже, дом продать… И
заживет он человеком! Зевнул Виктор Егорыч, пузо с другой стороны
поскреб, снова зевнул, да махнул рукой:
- Да и пес с ней… - развернулся да пошел в дом досыпать.
- Скотина! Сволочь! Тварь поганая! – в бешенстве сквозь слезы
кричал Петька, кидаясь в сторону дома всем, что мог достать и
поднять, физически ощущая, как убегают последние минутки Нюркиной
жизни. Поднял Петька голову к небу и закричал зверем, выплескивая в
этом крике все – и страх, и боль, и ужас, и свою беспомощность…