К тому времени Нюрка еще одну дочь родила. Разрывалась между
детьми, братом и мужем. Не единожды, сжимаясь в комок под его
тяжелыми ударами, женщина жалела, что замуж за него пошла. И всякий
раз покорно молчала – лишь бы дочерей да брата не тронул, бить не
начал, хотя и им доставалось тоже. Детям – за то, что плакали, а
Петьке – чтоб и пикнуть не смел.
А весной раннею, тока снег сходить начал, царь-батюшка от
престола отрекся. Скока шума было! Виктор Егорыч и вовсе
возлютовал. Ходил мрачный, как сыч, со службы приезжал пьяный, едва
из коляски вываливался, но даже тогда Нюрку нагайкой стегануть
умудрялся – на большее-то сил не хватало. А ежели почти стрезву
возвращался – тут беда была.
Олька, старшенькая, бегом к Петьке бежала да за него пряталась,
словно мышь, боясь отцу на глаза показаться. Нюрка малую совала
куда-никуда, но лишь бы подальше – чтоб не пикнула. Петька на своем
стуле старался повернуться так, чтоб Ольку прикрыть, ежели что. И
все затихали, будто мыши, со стенами слиться старались. Но не
помогало. Нюрке, конечно, больше всех доставалось. Ну, да она и
специально его на себя отвлекала, когда видела, что глаза у мужа
сужаются да кровью наливаются, когда на брата глядел. Вот тогда
возьмет, да сронет горшок, или ухватом об пол грохнет. Муж забывал
про детей и брата, и на Нюрку начинали сыпаться удары. Спустив пар,
Виктор Егорыч отдыхать изволил.
А в самом начале мая расформировали жандармерию. И Виктора
Егорыча со службы уволили. Вот тогда для Нюрки начался настоящий
кошмар. Витька пить стал не просыхая. На службу боле не ходил, на
работу не устраивался – по первости с себя одежу продавал, потом из
дома все мало-мальски ценное таскать да продавать принялся. Дошло
до того, что чугунки стал продавать, лишь бы перевара купить,
который он самогоном звал.
Нюрка только за голову хваталась – что делать, как жить? Есть-то
он требовал, да детей кормить надо, да брата… Совсем у нее уж сил
не было. Родила сына, да слабенького совсем, как и выжил-то, не
понятно. Металась Нюрка из последних сил, чтоб хоть какая еда детям
была. И выхода не видела. И все чаще и чаще на веревку поглядывать
стала – повеситься, и дело с концом, потому как терпеть сил боле
уже не было. Только дети да брат останавливали – не станет ее,
совсем их Витька со свету сживет.