Плачущие матери, стоявшие в сторонке с лопатами в руках, прятали за
свои спины оставшихся сыновей, те женщины, чьи дети уже лежали в
овраге, причитая, падали на колени, а кто и вовсе на землю,
заливаясь бессильными слезами. Многие из тех, которых удерживали в
стороне от приготовленных к расстрелу, бросались на защиту своих
чад, к оврагу. Крики постепенно стихали. Бледные, с
горячечным блеском в глазах, мгновенно повзрослевшие мальчишки
мертвой хваткой удерживали оставшихся в живых матерей. Наседавших
на немцев женщин безжалостно били прикладами в лицо, в голову,
пинали ногами, и они падали либо без чувств, либо воя от
нестерпимой боли – то ли физической, то ли душевной, не разобрать.
Тех, кто все-таки умудрялся прорваться, расстреливали в
спину.
Нюрка долго стояла посреди огненного шквала, крепко вцепившись в
ручонку уже мертвого внука, не давая тому упасть в овраг, а другой
рукой держа убитую годовалую внучку, изо всех сил прижимая
окровавленного ребенка к себе. Крича не от физической, а душевной
боли, она дергалась от попадавших в нее пуль, но продолжала
стоять…
Она видела, как падали убитые односельчане. Видела рвущихся к
оврагу кричащих женщин, видела сверкавшие лютой ненавистью и жаждой
мести глаза мальчишек, державших матерей. Видела побелевшие от
ужаса лица детей, жавшихся друг к другу и неспособных даже
заплакать. Видела перекошенные лица немцев, снова и снова жавших на
спусковые крючки автоматов. Видела, как их командир машет рукой,
раздавая приказы, а пара солдат грузит трупы своих
соотечественников в открытую полуторку. Видела, как с грузовика
солдат передает канистры немцам, и те исчезают в ближайших дворах.
Видела, как мгновенно занимаются пламенем дома, стоящие поблизости
от парка, и огненный смерч охватывает все больше и больше
строений…
Перед Нюркой появилась Аринка. Уже не замечая текущих из глаз слез,
она подошла к вздрагивавшей от попадавших в нее пуль женщине и
толкнула ее пылающей ладошкой в грудь. Последнее, что видела Нюрка
– опрокидывающееся ярко-голубое небо с медленно плывущими по нему
белыми пушистыми облаками, такое спокойное и самое обыкновенное,
такое же, каким оно было вчера, и месяц назад, и год назад… Такое
же, как тогда, когда войны еще не было, такое же, как и в
детстве.
Перед солдатом, подававшим канистры, вдруг появилась девочка.
Она была… странной. Очень красивая, с правильными чертами смуглого
личика. Слишком спокойна, только, может, бледна. В карих глазах
отражалось пламя разгоравшихся изб.