Неожиданно прямо перед ним встала маленькая, худенькая кареглазая
девочка. Таких – черноволосых, курчавых – требовалось истребить в
первую очередь, чтобы гнилое семитское семя больше не могло
произрастать на землях, находящихся под рукой великой страны. А эта
стоит спокойно, смело смотрит прямо ему в глаза, еще и нагло что-то
говорит насмешливым тоном!
На скулах офицера заходили желваки. Выхватив пистолет, он, направив
его на девочку, нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Черт! Он же
все патроны выпустил в этого идиота с бензином! Махнув рукой
пробегавшему мимо солдату, он забрал у него автомат и направил его
на девочку. Та только шире улыбнулась и повела рукой. И… на офицера
вдруг начала надвигаться бесконечная армия людей. Они шли, гордо
подняв головы, несломленные, со смертельными ранами, с дырами в
головах, сплошь облитые кровью… Они шли, восставшие из своих могил,
медленно и неуклонно надвигаясь на него. Офицер закричал, подзывая
оставшихся солдат, а потом, подняв автомат, нажал на спусковой
крючок. Он стрелял и стрелял, стремясь убить эту толпу, упрямо
шагавшую прямо на него. Последнее, что увидел немецкий офицер в
своей жизни – это направленное на него дуло пистолета его
заместителя.
После гибели своего командира немцы спешно собрали трупы убитых
товарищей, и, погрузившись на уцелевшую технику, с последними
лучами солнца рванули из этой странной деревни, в которой погибли
три четверти личного состава роты.
Аринка шла по пылавшей деревне. Горели дома, горели убитые люди,
горели плетни, горели кусты и деревья. Сама земля пылала под
ногами. Огонь лизал ноги девочки, обнимал и ласкал своими
языками.
Аринка шла… Из глаз ее непрекращающейся рекой текли слезы, тут же
высыхавшие от жара пламени, трущегося о ноги ребенка словно ручной
котенок. Сквозь пламя проступали обгоревшие трупы на выжженной
земле, обнажившиеся печные трубы, обгорелые остовы еще утром живых
деревьев.
Она шла, и в ее глазах навечно застывали картины страшных
свидетельств гибели людей – разбитые головы младенцев, вспоротые
животы, истерзанные женщины с широко раздвинутыми ногами… И кровь…
Кровь, казалось, была всюду. А затухающие лучи багрового солнца,
скатывающегося за горизонт, лишь усиливали ощущение, что вся
деревня словно облита кровью.
***