Вот как-то – шесть али семь годов
ему уж было – сызнова привязал Захар его возле дома, да сам на
рынок отправился. Особливо проверил, чтоб не мог Глеб ничего
достать – ни камней, ни палок каких, про ножи и речи не было – вся
семья давно уж их прятать привыкла. Так он притворился, что цепь у
него короткая, долго сидел, ждал, покуда привыкнут все, докуда он
достать может, да ходить начнут к нему поближе. Опосля обеда
дождался – Маринка мимо проходить стала, да забылась, подальше
обходить не пошла. А как проходила мимо брата, кинулся он, за ногу
ее схватил, да зубами в нее впился.
Маринка-то не потерялась – заорала
от боли да от души ему кадушкой-то, которую в сарай несла, и
врезала. Да так, что Глеб и сомлел. Она зубы-то ему разжала, ногой
пнула да дальше пошла. А тот зло на нее затаил.
Недели две он ждал. Пояс, коим отец
его подмышками пристегивал, чтобы достать и снять не мог, стеклом
спрятанным перерезал, нож, матерью на лавке в корзинке позабытый,
украл, веревки раздобыл, да в погребе спрятался, Маринку
поджидаючи. Дождался.
Полезла Маринка в погреб, тока
спускаться начала, а Глеб ее в спину-то и толкнул. Та и упала.
Спустился он за нею, да крышку и дверь за собой притворил. Разжег
лучину, чтоб свет ему там был, Маринку связал, дождался, как она
очухается, да давай издеваться над ней. Всю ее ножом изрезал.
Покуда крики ее услышали, да Егора с Петром позвали на помощь, он
уж ее так истыкал, что места живого на девке не осталося.
Братья Глеба в погребе отловили,
крепко связали, Маринку достали потихоньку, в дом отнесли.
Упырёныша того ногами отпинали, покуда шевелиться не перестал, да
так связанного в погребе и бросили.
Захар вернулся, Илья с Петром ему
все и рассказали, Маринку показали.
- Бать, чего хошь с ним делай, но
боле он вырваться не должен. Маринка выживет ли? – Илья взъерошил
волосы. – Убили бы мы с Петькой его насмерть, али придушили – и
верно бы то было – да без твоего согласия на то не решились.
- Бать, ты тока слово скажи, мы с
Илюшкой вмиг этому упыренышу голову свернем, - поддержал брата
Петр. – Да за Маринку я б его за ноги подвесил и смотрел, как
подыхать станет! – зло выплюнул парень.
Захар, сидя на лавке, обхватив
голову руками и покачиваясь из стороны в сторону, молчал.
- Бать… Ну ты чего молчишь? –
взъярился Илья. – Али ждать станем, покуда он всех нас, как
куренков паршивых, перережет?