Брежневские квартиры, вожделенные тридцать восемь метров, каждый дюйм которых собственнической рукой выверен и облагорожен. Кухоньки! – рубки гордых (исключительно по принятию) капитанов жизни, сокровенные нужники, будирующие отчаянные позывы либерализма… Но не будем о не сущем, будем о насущном.
Сизый осенний день, пашня облаков заволокла небо (на рубеже девяностых так случалось) – для душевного разговора самое то. Чем и воспользовались трое молодых людей, сидя в квартире на непритязательной кухоньке при аналогичной закуске и нормальном количестве родимой… Прежде всего что за люди. А не кто иные как Вадим и Костя яростного возраста. С третьим знакомимся – Борис.
Костя держал фразы:
– Я, мужики, эти отработки на овощебазах сильно уважаю. Понятно, что после них посидеть куда как славно. Но самая основнуха – непременно какие-нибудь истории случаются.
– У тебя где они не случаются, – вставлял дружески Вадим.
– В прошлый раз – помните на капусту посылали? Попал с бабёшками из отдела оформления. Эля, вся из себя которая. – Константин улыбался, маслил взгляд. – Я глаз-то давно положил, а тут покатило: кто-либо слово, я восемь – бабы хохочут… Сели обедать. Достаем с Генкой Митрошиным флакон – от нашего отдела мы вдвоем были – девки не гнушаются. Шире-дале – муж у нее в командировке… – Костя поднял рюмку: – За жизнь!
– Ну? – страстно любопытствовал Вадим.
– Домой на другой день пришел.
– Сволочь, – порадовался за друга Вадим, ахнул пайку.
– Иди ты! – восторженно вякнул Борис. – Она же такая… фифа. К ней, я знаю, Губанов из отдела твердых сплавов подкатывал – ноль. А уж он – завзятый.
– Ну… отломилось малость, – скромненько уронил Костя. – О деталях не будем. И вообще (сделал строгий взгляд), вы ж понимаете – это приватно.
– А я, мужики, тут статейку одну немецкую переводил, – наклонился к столу Борис после некоторой паузы, уместившей, вероятно, воображение процесса. – Балакали насчет перпетумса – помните? Так вот, в статье описана технология получения рыхлой структуры. Как раз, по-моему, годится для третьей компоненты.
– Опять вы за свое! Боря, побойся бога, – скептически откинулся на сиденье Константин.