Тогда тебе повезло, Кларк. Ты спас его. А
мог бы и не спасти».
Попытка полостной
операции при плавающей аллергии пациента была подобной ошибкой.
«Да, кто мог знать, что он среагирует на латекс именно в этот
момент, но ты поторопился, Кларк, ты решил, что видел всё, и
поспешил».
Болезнь и смерть
доктора Грина, первого «практического» учителя, того, кто принял
под своё крыло молодого специалиста в больнице восточного округа
Чикаго, была подобной ошибкой.
Таких ошибок было
много, и каждая отдавалась в сердце болью. Но при этом, при всей
своей тяжести, они давали опыт. Подчас кровавый, стыдный,
неприятный, жуткий, но опыт.
В первые годы
Кларку хотелось бросить всё, отправиться в Ледяную Крепость,
открытую им за полгода до того, как он поступил учиться на врача.
Туда, где его силы были почти безграничны, туда, где ждал его
голографический образ Джор-Эла, туда, куда звала его… слабость.
Слабость духа.
— Бить морды с
моей силой может любой, — цедил сквозь зубы юный Кларк Кент,
разбираясь с анализами мочи и меняя подгузники. — Летать с моими
силами может любой, — бормотал он, «подменяя» своими руками
вышедшую из строя центрифугу. «Где плазма?!» — орали из-за двери, и
он вполоборота орал в ответ: «Сейчас!» — а на операционном столе
еле-еле жил тот, кому эта плазма была необходима.
— Я не пойду по
лёгкому пути, — скрежетал зубами сын планеты Криптон, кривясь от
вони при очистке кишечника от каловых масс. — Я справлюсь, — шептал
он, в буквальном смысле своими глазами наблюдая деление клеток
онкологической опухоли. Нет, он мог бы, наверное, своим лазерным
зрением выжечь эту опухоль, стать богом-целителем, излечить ещё…
десятки? Сотни? А что стало бы с ним, с его возможностями, а
главное — с больными после того, как об этом доложили бы военным,
ФБР и прочим спецслужбам?
Кларк ждал,
наблюдал, позволял людям гибнуть ради того,
чтобы понять, как уничтожить эту болезнь
навсегда, не завязывая это уничтожение лишь на себе.
Лишь раз он
позволил себе уступить. Молодой профессор-математик, навсегда
покоривший сердце Кларка идеей сверхскоростного двигателя, по его
мнению, заслуживал жить, несмотря ни на что. Кент исцелил его,
уничтожил опухоль в мозгу, использовав все свои знания медицины и
проведя операцию на микронном уровне. Два месяца спустя он узнал,
что профессор навсегда потерял интерес к математике вследствие
того, что утратил способности к оной. Это поражение едва не
сокрушило Кента, но дало понять: сами по себе сверхсилы не способны
помочь ему в этой борьбе. Только опыт и знания, совместно с его
возможностями.