- Эту дрянь мы нашли в кабинете
купца, - Эрвилл косился на статуэтку с уловимой боязнью. – Он
принимал там партнеров и гостей, совершал свои сделки и занимался…
занимался вот этим. Дрянь стояла на полу, посреди фигуры,
начерченной кровью. Думаю, что…
- Тут нечего думать, - ведьмак прижал
вибрирующий медальон, - её нужно убрать подальше, закрыть от
случайно наткнувшихся баб-поломоек или чрезмерно любопытных глаз. А
лучше сжечь, вместе с телами.
Он отвел взгляд от блестящего
выпуклого живота и тяжелой груди, разделенной искусно сделанным
черепом, посмотрел на Эрвилла и мотнул головой на выход:
- Надо поговорить.
Но им помешали.
- Сколько мне ждать?!
Смуглый, горбоносый, огромный и
начавший оплывать детина, в белых одеждах из дорогого шелка с
атласом, размахивал руками, ругался, судя по странному звучанию,
сразу на трех наречиях, перемеживая брань с обычной и понятной.
Эрвилл, смотря на буйство восточного
человека невозмутимо и лишь чуть дергая краешком века. Видно, тот
уже успел побывать у рыбного склада не раз и работники,
столпившиеся у крайнего выхода, потешались привычно, явно решив
побиться об заклад.
- Сколько мне ждать, Эрвилл, сын
сапожника?! Сколько я должен обивать этот грязный порог в подвал,
пропахший рыбой?! Сколько раз меня станут отгонять от дома, где
должно забрать нужное, чтобы мой брат смог уйти в бескрайнюю
пустоту как полагается сыновьям Йа-Ал Сумма?
- Прекратите ругаться, уважаемый
Йамморт, - спокойно попросил Эрвилл. – Я понимаю силу традиций
вашей семьи и напоминаю - Нильфгаард уважает вероисповедание всех
своих честных граждан, равно как временно пребывающих на его
территориях негоциантов, выплачивающих все необходимые налоги,
подати и сборы. И в очередной раз прошу вас воздержаться от попыток
давления на меня, как официальное лицо, осуществляющее
расследование страшной смерти, как вашего уважаемого брата, так и
его семьи.
Здоровяк, переставший ругаться также
резко, как и начал, брезгливо повел черной бородой:
- Если уважаешь, Эрвилл, так выдай
мне тело нашей старой няньки. Она приняла веру моих предков и
должна быть погребена до конца дня, ибо принадлежала брату, чья
дорога в пустоту должна быть равной со всеми домочадцами. И впусти
меня под его кров, чтобы я мог забрать ценности нашей семьи. Ты же
знаешь, что через ночь они окажутся нечистыми, и я потеряю живую
память о поколениях предков.