- Что именно?
- Стану ли я защищать тебя с твоими
людьми и товаром, если вдруг нас все же занесет на Рынок.
- А станешь?
- Постараюсь. – ведьмак стал
серьезным и как будто отрезвел. – Что смогу, все сделаю.
- Я заплачу, честное купеческое.
- Конечно, заплатишь. Особенно, если
будет за что платить и пойми, это я не о том, что все к утру
останутся целыми. А к тому, что порой платить не за что, потому как
даже ведьмак может понять, когда стоит махать мечом, а когда просто
удрать. Три мага, оставшихся там, это тебе не шутки, купец.
- Ведьмак не уверен в себе,
мастерстве и мече?!
- Не мече, а мечах, у меня их два. Не
уверен?.. Не совсем так, Форрель. Ты пойми одно – последний предел
есть у всех, даже у таких, как я. Ты рос в отцовском доме, научился
работать сталью, скакать, обменивать, покупать и продавать,
правильно вкладывать, развязывать языки нужным людям и мошну для
нужных людей. А я рос там, где лучшей игрушкой был крысиный хвост и
мечик с твой кинжал, таскаемый везде, даже когда идешь в сортир. Я
прошел мутацию, я выдержал Травы, я научился фехтованию,
зельеварению, немного медицине и Знакам. Но я как был полукровкой
Иво, так им и остался. И знаю вот что…
- А?
- Когда-нибудь, где-нибудь мне
встретится нечто. Давно знакомое или первый раз увиденное, слабое
или раненое, либо наоборот, целое и сильное. Оно встретится и для
меня закончится все. И мне не очень хотелось бы встретить такое
нечто в полудне от этого чертового кургана, воняющего лошадьми,
колесной мазью и свежепролитой водкой. Понимаешь?
Купец не ответил, но Ратгер почему-то
знал, что Форрель кивнул. Ведьмак сказал что-то еще, но Ратгер не
услышал. Сон все же догнал его, сел верхом и погнал в темноту.
Они рядом, рядом, рядом…
Ветер, решивший отдохнуть и
спеть, вдруг оказался заперт.
Они близко, близко,
близко…
Ветер метался среди стен,
становясь все злее, а пение сменялось воем.
Они нужны, нужны, нужны…
Ветер скрежетал осколками стен,
закручивая их и пытаясь выбраться.
Жажда…
Ратгер сидел в седле, сопел и никак
не мог прийти в себя. Чертов ведьмак ночью, если ему не почудился
тот разговор, оказался прав. Стоило выспаться, караван шел все
быстрее, седло злило и хотелось перетянуть ни в чем не повинного
коня плетью. Ратгер еле сдерживался.
Ночью навалились кошмары. Он бежал
через липкую темноту, слыша издевательский смех за спиной и по
сторонам, тыкался, как слепой кутенок и не мог выбраться. Неуловимо
тянуло чем-то неприятным, страшным, сладковато-липким и знакомым,
сотни раз ощущаемым в степи, в лесах, на тракте и в море, в далекой
юности.