И когда мастер, как зачарованная, протянула руки, быстро добавил:
— С одним условием! В мою лавку ты больше не придешь, тэй-миго!
Алмия гневно сверкнула на хозяина лавки глазами:
— Согласна!
Гоблин хохотнул, и комок веревок сменил хозяина окончательно, а Алмии даже был выдан здоровенный кус мятой упаковочной бумаги и обрывок бечевки — завернуть сокровище.
И пока мастер паковала приобретение с тем видом, с каким матери пеленают младенцев, Вольфгер негромко сказал гоблину, вернувшемуся за прилавок:
— Ей ведь давно не по статусу самой по лавкам с проверками ходить, чтимый. У нее для этого подчиненные есть. Сегодня просто уж так вышло.
— Ну, не просто так ведь дарить было, э? — подмигнул в ответ старый выжига.
* * *
Карета тряслась по лидийским мостовым, но мои мысли теперь были далеки от земных неудобств. Я держала подарок гоблина на коленях, понимая, что то и дело ласково оглаживаю его — но ничего не могла с этим поделать. И даже взгляд капитана, в котором смешались недоумение со снисходительностью (так люди обычно на душевнобольных смотрят), не мог меня одернуть.
Если кое-кто не способен понять, какая ценность мне перепала, то это его проблемы, а не мои!
Магия в нашем мире, несмотря на долгие века изучения, все еще оставалась явлением загадочным и порой совершенно необъяснимым. Классическая школа, ритуальная, ведовство, шаманство…
Последнее особенно прекрасно было тем, что оно не могло работать. Не имели шаманы малых народов силы. Не трогали их песни и пляски тонкие магические струны мира. Не таили в себе никакой энергии веревки и камушки, косточки и деревянные бусины. Толпы ученых раз за раз совершали паломничества ко всевозможным шаманам, изучали их работы с лупой, разбирали, собирали, записывали, воспроизводили и в один голос твердили — не может оно работать.
А оно работало.
И я сама один раз видела, как обрушившийся на Лидий недельный штиль сменился веселым бризом только потому, что племя орков, прибывшее сюда на заработки во главе с шаманом, рисковало пропустить из-за этого штиля Великий День, отмечать который предки заповедовали исключительно на родной земле.
А ведь ветра магии не подчинялись. Да и не было ее — была безумная пляска с бубном, гортанные песни на чужом наречии и сладкий дым трав, сначала поднимающийся в воздух идеально прямой струйкой и тем больше клонившийся от набирающего силу ветра, чем выше становилась песнь шамана.