Серёжа повернулся – со стороны
Конюшенной площади приближался царский кортеж. Это был так
называемый малый выезд - шестёрка лейб-конвойцев и закрытый возок.
Городовые уже суетились, расчищая дорогу, взлетали зонтики, шляпки,
картузы, неслись приветственные возгласы. Серёжа собрался, было,
увлечь спутницу в сторону, освобождая проезд - и встретился
взглядом с долговязым мастеровым.
Он узнал его сразу – тот самый
студент-правовед из трактира на Измайловских линиях, заподозривший
в Серёже филёра; «чижик-пыжик», осмелившийся нагрубить Нине в
гельсингфорсской кофейне и потом едва-едва не сцепившийся с Серёжей
в поединке в заснеженной подворотне.
Но что он делает здесь, в фартуке
мастерового? Почему сменил тросточку, скрывающую смертоносный
клинок, на ведёрко с извёсткой? Серёжа оглянулся на спутницу. Лицо
Нины вдруг заострилось, сделалось жёстким – она тоже узнала
недоброго знакомого.
Кортеж, тем временем, приближался.
Господин, возмущавшийся беспорядком, устроенным мастеровыми, бочком
попятился чугунному парапету - рука приподнимает в приветственном
жесте котелок, круглая, усатая физиономия расплывается в
приветственной улыбке. Городовой одной рукой он берёт под козырёк,
другой задвигает за спину не в меру шустрого сорванца в
гимназической рубахе. Конвойцы по двое поворачивают, огибая тумбу,
ещё миг - и копыта гнедых коней зацокают по брусчатке Невского.
Долговязый правовед (это он, конечно,
сомнений быть не может) замер в неестественной позе, будто
перекошенный на левый бок. Глаза прикованы к Серёже, губы что-то
неслышно шепчут. Вот он попятился, бросил взгляд на царский возок –
и неожиданно пустился наутёк, оскальзываясь на своих ногах-ходулях.
Стремянка со стуком полетела в сторону, задребезжало ведёрко,
расплёскивая по мостовой здоровенную белую кляксу.
Позже, когда Серёжу подробно
расспрашивали о трагических обстоятельствах этого дня, он так и не
смог ответить: почему заорал во весь голос: «Держи! Стой, каналья!»
и кинулся следом. В спину ему ввинтился свисток не растерявшегося
городового, ударили тревожные крики столпившихся обывателей,
злобный визг конвойских жеребцов. От раскуроченной тумбы змеилась,
разматываясь из кармана фальшивого мастерового, тонкая бечёвка, из
тех, какой в лавках завязывают пакеты с покупками. Вот она
размоталась до конца, натянулась, и…