Если бы не тоска, съедающая душу
юного лейтенанта…
«Время лечит…» - сказала Ирина
Александровна, перекрестив на дорогу юношу, так и не ставшему
роднёй семейству Повалишиных.
«Время лечит? Возможно - но пройти
его должно побольше, чем жалкие три недели…»
Нину хоронили в закрытом гробу.
Серёжа как наяву видел жуткое кровавое месиво на месте любимого
лица, зазубренную доску, торчащую из проломленной грудной клетки,
окроваленную культю на месте руки. Потом – выматывающие и без того
истерзанную душу перемещения по кабинетам. Учтивые чиновники от
морского ведомства знали о его несчастье: жали руку, сочувствовали,
обещали содействие. И ведь не обманули – бумаги, на оформление
которых в другое время запросто ушла бы неделя, а то и две, были
выправлены за три дня. И ещё несколько дней ушли на беседы с
начальником штаба Отдельного Корпуса Жандармов. генерал Никифораки
счёл своим долгом лично переговорить с каждым из свидетелей
трагедии на Екатерининской.
Но закончилось и это. Финальным
этапом бюрократических проволочек стал визит в кассу
Адмиралтейства. Подъёмные и проездные суммы могли бы порадовать
любого лейтенанта, но Серёжа остался равнодушен к свалившемуся на
него богатству. По совету Повалишина он не стал тратить время на
походы по магазинам («незачем, голубчик, в Берлине купите всё, что
надо и намного дешевле!») и ограничился тем, что приобрёл билет и
плац-карту первого класса. И вот - шагает теперь по перрону вслед
за ражим детиной, нагруженным на манер мифического Атланта.
Итак, Варшава, Берлин, потом –
Гамбург. Две недели на борту «Тюрингии» под личиной пассажира
«Гамбургских океанских пароходных линий». Потом, где-нибудь в
открытом море, волк сбросит овечью шкуру: из трюма поднимут пушки
вместе с лафетами, установят их на заранее смонтированные палубные
подкрепления – и коммерческий крейсер «Доброфлота» выйдет на
океанскую большую дорогу.
Что ж, еперь это его личная,
персональная война. Теперь ему есть, за что драться – и не просто
выполнять свой долг офицера.
Пепел Клааса бьётся об его грудь.
Нет, не прав милейший Иван Фёдорович – теперь, как некогда у
легендарного фламандца, неистовая жажда мести шла у Серёжи рука об
руку со спокойной уверенностью в том, что надо любой – любой,
слышите? - ценой сокрушить врага Отечества.