В себя Ефим пришёл лежащим на бухте
каната, на палубе китобойца, бодро бегущего на юг. Ему
растолковали, что он нанялся на «Жемчужину Кента» матросом, причём
успел получить аванс – и продемонстрировали в качестве
доказательства замызганную бумажку с крестиком вместо подписи –
заверенным, как полагается, двумя свидетелями из команды китобойца.
Ефим на бумажку плевать хотел и полез, было, драться – его крепко
отвозили по рёбрам, связали и объяснили, что никуда он теперь не
денется, а будет упрямиться – его сдадут судебным приставам в
первом же порту за неисполнение контракта. Услыхав о суде, Оглоблин
струхнул и понял, что хочешь-не хочешь, а надо
как-топриспосабливаться. С тех пор – так и ходил на «Жемчужине»,
радуя судовое начальство исполнительностью, смекалкой и
выучкой.
- А ты, оказывается, изрядный олух,
братец. – подвёл итог услышанному Серёжа. – Тебя, выходит,
зашанхаили, как последнего дурня?
- Как есть, зашанхаили, вашбродие! –
сокрушённо подтвердил матрос. – Я ведь тогда сам себя не помнил,
вот и впал в блуд… Возьмите меня на ваш кораблик, вашбродие, век за
вас Бога молить буду и детям накажу! Я ж как есть, расейский
матрос, присягу принимал…
- Присягу он принимал… - проворчал
сопровождавший Серёжу боцман. – А чего ж ждал цельный год? Али вы в
порты ни разу не заходили? Сиганул за борт – и поминай, как
звали!
Оглоблин замялся, отводя взгляд.
- Так ить я сколь раз собирался –
зачастил Оглоблин, боязливо косясь на боцмана. - Только страшно
одному, на чужбине-то! А на «Жемчужине», вроде, пообжился,
привык...
- Что ж ты за русский матрос, коли
тебе страшно? – презрительно осведомился боцман.
- А куда идтить? Денег ни синь
пороху, пожитков тоже. На судно какое наниматься – так без гумаги
не возьмут, разве что такие же проходимцы… Я, вашбродие – он
умоляюще смотрел на Серёжу, - всё ждал, когда встанем на рейд с
каким ни то русским судном – вот я и сбегу. А уж как узнал, что
промежду Россией и Англией война зачалась - вовсе невмоготу стало.
Это как же : я человек казённый, а хожу на самом что ни на есть
неприятельском судне…
- Тем более, лыжи должен был
навострить! - боцман наставительно поднял корявый, узловатый палец.
Потому как иначе ты выходишь – кто?
- Кто?
- Дезертир и государеву делу
изменник, вот кто! И выходит тебе, мил человек, за это каторга!