– Смерть всегда ужасна, – прохрипела Сорхахтани. – Иначе не бывает, Хубилай. Нам дано лишь не замечать ее, пока она не настигнет нас. – Говорить было невыносимо тяжело, и Хубилай попробовал остановить Сорхахтани, но она лишь отмахнулась. – Люди на это великие мастера. Живут, понимая, что умрут, часто говорят об этом, а сами не верят. Каждый втайне надеется, что именно его смерть обойдет стороной, что именно он будет жить вечно и не состарится. – Она снова закашлялась; Хубилай морщился и терпеливо ждал, пока мать снова сможет дышать. – Вот и я даже сейчас надеюсь… выжить. Сынок, я старая дура.
– Не старая и не дура, – тихо возразил Хубилай. – Ты до сих пор мне нужна. Чем бы я занимался, если бы не разговаривал с тобой?
Сорхахтани снова улыбнулась, ее лицо сморщилось, как старая тряпка.
– Я не хочу… отправляться к твоему отцу сегодня же. Хочу сказать Мункэ, что я думаю о его казнях.
Хубилай скривился.
– Судя по слухам, он потряс воображение царевичей и военачальников. А кому по вкусу бойня? Они называют его новым Чингисом.
– Наверное, так оно и есть, – задыхаясь, проскрипела Сорхахтани.
Хубилай поднес ей чашу с яблочным соком, который она выпила с закрытыми глазами, и заметил:
– Мункэ мог прогнать Огуль-Каймиш и ее старую служанку.
Он изучал житие своего деда и подозревал, что мать права, однако это не избавляло от горечи. Менее ста казней – и его старший брат прослыл безжалостным. Разумеется, как правителю, это ему не мешало. Люди считали Мункэ символом эпохи новых завоеваний. И, вопреки опасениям и личной неприязни, Хубилай понимал, что люди правы.
– Он станет ханом, сынок. Не оспаривай его решений. Запомни, твой брат не Гуюк. Мункэ силен.
– И глуп, – шепнул Хубилай.
Сорхахтани засмеялась, а потом закашлялась. Такого сильного приступа сын у нее еще не видел. Она кашляла и кашляла, а когда промокнула рот простыней, царевич увидел на ткани кровавое пятно. Он смотрел на него во все глаза.
Едва кашель стих, Сорхахтани покачала головой и чуть слышно проговорила:
– Мункэ не дурак, Хубилай. Он понимает куда больше, чем ты думаешь. Его воинам пастухами уже не стать. Он играет с огнем, сынок. Отступать уже поздно.
Хубилай нахмурился: ну почему его мать во всем поддерживает Мункэ?! Ему хотелось разделить с ней свой гнев, а не выслушивать оправдания действий брата. Не успев заговорить, он вдруг понял: Сорхахтани ему мать и лучшая подруга, но равного отношения к своим детям от нее не жди. Она просто не видит недостатков Мункэ. Хубилай с досадой подумал, что в лучшем случае обидит ее. Он прикусил язык, запретив себе спорить.