Демонстративно громко фыркнув, я гордо задрала нос, собрала лапы
в кучку и приподнялась. Со всех сторон тут же посыпались листочки,
выпавшие из личных карточек, книжки с погрызенными мышами уголками
и прочая бумажная чушь. Нарочито медленно я выбралась из-под обвала
и, неторопливо переступая мягкими лапами, пошла в сторону лестницы.
Где-то на середине пути почувствовала взгляд и резко припала на
правую заднюю лапу.
Смотрите, директор! Я бедная маленькая парда, пострадавшая на
ниве общественных работ. Меня низя эксплуатировать. Мной надо
любоваться и вообще пылинки сдувать!
— Прекратить спектакль! — рявкнул Итон-Бенедикт, выпуская из рук
стеллаж. — Живо наверх одеваться!
Взвизгнув от резкого приказа и даже, кажется, невысоко
подпрыгнув от неожиданности, я рванула по лестнице с такой
скоростью, что и сама не заметила, как очутилась за плотно
запертыми дверями. В комнате, где раздевалась в начале общественных
работ.
— Обучающиеся, — громко позвал Итон-Бенедикт из коридора, — на
сегодня вы закончили. Жду обоих завтра после обеда.
***
Всю ночь меня мучили кошмары.
Я вздрагивала, просыпалась и долго ворочалась с боку на бок,
пытаясь снова заснуть и отдохнуть. Но стоило вновь смежить веки,
как в темноте полудремы вокруг меня начинали кружить крысы размером
с хорошо прикормленных носорогов. Они вились вокруг, шипели, зло
сверкали алыми глазенками и дубасили лысыми омерзительными
хвостами...
Бр-р!
Утром, заявив прихорашивающейся Кики, что общественные работы
нанесли мне глубокую психологическую травму, я перекинулась и,
свернувшись чудесным черным клубочком, попыталась продлить пытку
сном еще немного. После такой сказочной ночки идти на занятия было
крайне неосмотрительно по отношению к своему организму.
К несчастью, спасительный лечебный сон все не шел, и вернувшаяся
спустя час рысь застала меня все в том же состоянии.
— Доброе утро, растрепашка! — улыбнулась подруга, ероша шерсть у
меня на загривке.
Лениво выгнувшись, я все-таки собралась с силами и попыталась
встать навстречу новому дню.
— Ты чего вернулась? — перекидываясь обратно в человека,
полюбопытствовала я.
— Осознала, что бежевый — не мой цвет... — заявила Кики, а потом
выглянула из шкафа, в котором что-то лихорадочно пыталась найти, и
на полном серьезе выдала: — Это меня убивает!