***
«Не зря говорят на Руси: в такую
погоду хороший хозяин собак из дому не выгоняет, - подумал Николай
с улыбкой, - Но это ничего. Во-первых, они у меня не изнеженные, а
во-вторых, в парке наверняка потише будет. А мохнатым по свежему
снежку поноситься - только в радость.
Здоровые псы вымахали. Дика, так и
вообще издали с волком матерым перепутать запросто. Хороши немцы!
Умные. Надо обязательно заставить разводить у нас эту породу. Не
для охоты, конечно: в армии, в полиции пусть послужат».
Среди деревьев буйство пурги ощутимо
пошло на спад, и ступать по освещаемой призрачным светом
электрических фонарей снежной целине, под покровом которой едва
угадывались контуры дорожки к псовому павильону, стало значительно
легче. Павильон этот по его указанию выстроили прямо над тепловыми
трубами от главной котельной, возведенной в дальнем углу парка и
запущенной впервые в октябре прошлого года. «Песий домик» с
внутренними помещениями был утеплен, однако собаки сами могли
выходить в открытый внутренний вольер. Разыгравшаяся не на шутку
непогода их не особо донимала, и они как обычно сидели там, в
ожидании хозяина. Николай, любивший их выгуливать, уже за сотню
метров до павильона понял, что его ждут…
До Дика с Каськой у него была лишь
одна любимая собака. Небольшой, поджарый пес средней лохматости, по
имени Иман. Ирландской, охотничьей породы. Когда сеттер, не прожив
и половины обычной собачьей жизни, умер от остановки сердца около
трех лет назад, Николай больше ни к кому из «придворных» псов не
привязывался. Но зато разных заблудших дворняг отстреливал в парке
не редко.
С одной стороны, понятно, - охотничий
азарт, с другой – суровая профилактическая мера, ибо бешенство или
псовая чума были в те времена довольно серьезной опасностью.
Укушенному бешеным зверем человеку грозила тяжелая, мучительная
болезнь. С почти неотвратимым летальным исходом. Даже вакцина
Пастера не была панацеей.
А беспокоиться Государю было за кого.
И как главу многочисленного семейства, его вполне можно было
понять. Тем более, что и дворцовой охране, и полиции, стрелять на
территории дворцового комплекса разрешалось только в самых
исключительных случаях. Пуля, как говорится, дура. Потому, что
порой не известно, в кого она соизволит попасть. Кроме того,
Николай вообще не любил появления чужих на своей личной территории.
И не только четвероногих, крылатых или ползающих.