- Э, батенька, да разве ж я сам
посмел бы отказаться? Но, - решение товарищей! Партийная
дисциплина, знаете ли. А вот наш Виктор Михайлович, он бы смог. Он
всегда стоял выше голосования ЦК партии, этих формальных вериг. Тем
паче, что ежели не врет царь-батюшка как обычно, а все оглашенные
им в манифесте реформы в самом деле пойдут, то господам эсэрам
самое время о самороспуске подумать. Ведь, почитай, почти три
четверти их программы господа Романовы приняли. И всего-то Виктору
Михайловичу понадобилось с десяток чиновников с работы «снять» для
этого, да к Зимнему дворцу с хоругвями питерский пролетариат
согнать. А ведь под пули, да пики вели-с!..
- Владимир Ильич! Ну, не говорите
таких глупостей, прошу Вас! – взорвался Чернов, - Тем более, что
наше наиважнейшее требование демократизации общественного бытия -
всеобщее и равное избирательное право - также невероятно сейчас в
Империи, как и до Манифеста.
- Где же глупости Вы у меня
усмотрели, позвольте полюбопытствовать, милостивый государь?
Объединяйтесь скоренько с Бундом, с поляками-финнами, с
освобожденцами да конституционалистами-земцами и – вперед! Общим
строем-с! В Думу думу думать. Там, глядишь, и добьетесь всем скопом
от Его величества этого самого Права…
Ага? Когда рачек-с на горке
свистнет.
- Владимир Ильич, давайте уж покончим
с партийными политическими темами. И выслушаем, наконец, зачем
господа прибыли из России по наши души, а?
- Не я начинал. Но, как скажете,
любезный Виктор Михайлович, как скажете…
Однако, наших уважаемых новых
знакомых надобно сердечно поблагодарить за выпавший нам с Вами шанс
столь свободно и откровенно пообщаться. Да еще под такую прекрасную
закусочку! Когда еще так придется, и где?
Алексей Александрович, Петр
Людвигович, простите нас великодушно, мы готовы выслушать вас
архивнимательно, - с виду товарищ Ленин просто лучился благодушием.
Но в темной глубине его внимательных, цепких глаз, таился
настороженный холодок.
- Спасибо, господа. Я постараюсь быть
предельно конкретным и откровенным, дабы избежать любых
двусмысленностей. Только предупреждаю сразу: начать мне придется с
моментов, для вас обоих крайне неприятных, - Лопухин исподлобья
внимательно взглянул на своих собеседников.
- Как Вам будет угодно, любезный
Алексей Александрович, - царственно, словно короной, качнул
роскошной шевелюрой Чернов, - Мы не кисейные барышни.