***
Фотограф, сделавший тот исторический
снимок, не рассуждал о том, что может произойти, когда результат
его трудов окажется на обложке номера «Нивы». Первого на немецком
языке, пересланного в Потсдам с очередным отчетом и почтой от фон
Гинце, чтобы после полутора минут внимания кайзера, остаться
лежать, забытым им, на дальнем подоконнике музыкального салона. И
позже оказаться не в библиотечном шкафу или мусорном ведре, а под
подушкой в некой уютной девичьей спаленке.
Фотографу с избытком хватало и того,
свидетелем чему был он сам.
Тщательно застегнув кофр с камерой и
фотопластинками, Джек Лондон потянулся за походной солдатской
кружкой с обжигающим, крепким чаем. И внезапно поймал себя на
мысли, что сейчас, прямо перед его глазами, происходит нечто, до
сих пор абсолютно немыслимое! Здесь, рядом с ним, сидел брат
русского Императора, после боя изволивший откушать из общего котла
вместе со своими офицерами, унтерами и простыми солдатами…
Куда катилась старая, патриархальная
Европа? Куда катится весь этот Мир?
Глава 1. «В шесть вечера, герр
корветтен-капитен!»
Берлин. 26 июля 1905-го
года
Монументальный, гулкий свод Лерского
вокзала, чем-то напоминающий огромный эллинг для гигантских
дирижаблей из не столь отдаленного будущего, встречал гостей
столицы Рейха запахами дыма, перегретого пара, раскаленного металла
и типографской краски. Несмотря на летнюю жару, застегнутые на все
пуговицы форменных пиджачков, вездесущие мальчишки-газетчики в
ярких фуражках с броскими названиями издательств, обливаясь потом,
наперебой предлагали новоприбывшим свежие новости.
Правда, стоически парились вокруг не
одни бедные парнишки. Дресс-код мужского костюма в имперской
Германии тяготел к «мундирности» с глухим воротником-стойкой. И, в
отличие от дам, ни широкополых шляпок, ни зонтиков от солнца, ни
тем паче вееров, представителям сильного пола в присутственных
местах не полагалось.
Военные, железнодорожники, машинисты,
проводники, полицейские, контролеры и многочисленные носильщики,
сверкая начищенными до блеска пуговицами и бляхами, поскрипывая
кожей ремней и портупей, изредка украдкой смахивали предательскую
влагу с висков или кончика носа. Не теряя при этом
многозначительной серьезности лиц, как и положено добропорядочным
гражданам, находящимся при исполнении. Ибо служба есть служба.
Порядок есть порядок. Превыше них для немца – только сам
Фатерлянд.