Берлин - Париж - Лондон: игра на вылет - страница 9

Шрифт
Интервал


Тетя Элла и малышка ВиккиЛу сдружились давно. В те годы, когда Великая княгиня и ее супруг, Сергей Александрович, зачастую вместе с Эрнстом Людвигом и Викторией Мелитой, тогда еще его женой, регулярно бывали при Прусском дворе. Увы, с разводом герцога их визиты стали реже. А в последние полтора года они не виделись совсем. И это безмерно огорчало Викторию Луизу. Ведь тетя Элла была для нее не просто милой, доброй родственницей. Маленькую принцессу необъяснимо тянуло к этой высокой, ослепительно красивой молодой женщине с такими волшебными, словно лучащимися доброй теплотой, бездонно-голубыми глазами.

И свершилось чудо! Ослепительный Белый Лебедь снизошел до общения с Гадким Утенком. Надо сказать, что ВиккиЛу глядя в зеркало, с детским максимализмом излишне критически себя оценивала. Несомненно, излишне критически. Но у всех свои комплексы. Великая княгиня, обожавшая детей, была очарована милой и веселой, правда, несколько замкнутой и чуточку склонной к самоуничижению девчушкой. Последнее легко объяснялось порядками воспитания отпрысков в семействе Гогенцоллернов. У такой мамы и такого папы – не забалуешь.

А сколько радости было при встречах! Какие детские тайны ВиккиЛу поверяла тете Элле! Какими душевными письмами они обменивались! Но главное, с годами эта дружба «в отдалении» лишь крепла. И вот, в прошлом году, тетя сделала юной принцессе самый большой подарок в ее жизни. Во всяком случае, сама Виктория Луиза считала именно так. Елизавета Федоровна, получив с доверенным лицом от ВиккиЛу ее фотографии и тайное послание для Великого князя Михаила Александровича, тотчас переправила эту «конфиденцию» адресату. Вдобавок, со своей сопроводительной запиской. Дабы исключить вариант ответа в стиле Евгения Онегина.

При этом Великая княгиня не поставила в известность ни сестру Императрицу, ни мужа. Что-то подсказало ей свыше, что из первой влюбленности милой девушки в портрет «Рыцаря на Белом коне» может быть взрощено нечто эпохальное для судеб и России, и Германии. А, значит, и всей Европы. Или можно было смело брать шире?

На том полиграфическом фотопортрете ее Рыцарь с аппетитом вкушал «крамповку», американскую тушенку. В тесном кругу таких же, как и он, уставших, перепачканных сажей воинов в кожаных куртках, сидящих вокруг чадящего в жестянке из-под машинного масла костерка на фоне громадных паровозных колес, наполовину прикрытых листами броневой стали. «Конь» его оказался черным…