Пришедшая однажды мысль о том, что
окажись он в Мексике, на месте несчастного императора Максимилиана,
то смог бы развернуть ситуацию в свою пользу на раз-два, вызвала
лишь горькую усмешку. К сожалению, шансов найти хоть какое-нибудь,
относительно пристойное королевство, достойное родовитости,
амбиций, интеллекта и способностей младшего отпрыска
Царя-Освободителя, в обозримой перспективе не просматривалось. Как
говорится, Готский Альманах Вам в помощь, безработный
самодержец.
С вакансиями на должностями монархов
на земном шарике всегда было туговато. А тут еще и портфолио у
соискателя проблемное. И хотя в газетах домыслы по поводу его
скоропалительного отъезда из России не зашкаливали за допустимый
градус приличия, шлейф салонных слухов про "утрату доверия"
венценосного племянника к Великому князю продолжал расползаться по
Европейским Дворам. Но разъяснять кому бы то ни было, что это
именно он, Сергей Александрович, сам послал куда подальше своего в
конец оборзевшего племянничка, Великий князь не собирался.
А что еще оставалось делать,
спрашивается? Мало того, что Николай упрямо не желал прислушиваться
к трезвым советам дяди, умолявшего повременить с
внутриполитическими реформами, предварительно тщательнейшим образом
продумав и взвесив каждое решение, каждое действие. Так в ходе
последней их встречи Ники еще и высказал Сергею Александровичу
подозрение в возможной причастности к бредовой затее Володи и
Николаши!..
При всем величии и историчности
самодержавия, Сергей Александрович понимал, что реформы назрели,
что ущербность и недоразвитость российской промышленно-финансовой
буржуазии, слабость частного капитала, в том числе проистекают от
закостенелости системы госуправления, ее неспособности оперативно
реагировать на возникающие внешние и внутренние вызовы. В отличие
от вдовствующей императрицы и его братьев, в принципе не
принимавших внезапно проснувшееся реформаторство Николая, Сергей
Александрович настаивал лишь на всестороннем обдумывании и
взвешенности каждого шага на этом небезопасном пути: Россия не
прощает власти даже кратковременной потери вожжей. Семь раз отмерь,
один отрежь, об этом кричал весь опыт его управления и
реконструкции Первопрестольной. А вся Российская империя немного
масштабнее и сложнее, чем один, пусть и самый большой ее город.