У меня на языке вертелся ответ, но все же он остался
при мне.
— На этот холм отправились смельчаки. Это сейчас он
весь изрезан улицами, можно подняться даже на машине. А тогда и
пешком такое путешествие нельзя было назвать легкой
прогулкой.
Арам замолчал сам, взяв небольшую передышку. Мы
умудрились забраться метров так на двести над уровнем моря. Мне
дышалось легко, а вот моему другу в силу его возраста требовался
перерыв. Хотя я до сих пор толком не понимал, сколько ему
лет.
— А когда они забрались на самый верх этого холма, к
ним вышел человек, которого они предпочли считать божеством. Он
оценил их смелость и упорство, стойкость духа — ведь, как говорится
в легенде, до вершины дошел только каждый второй из
группы.
— Не может быть, — нахмурился я, внимательно
вглядываясь в опоясывающие холм улицы и дома. — Это же не Эверест,
чтобы на склонах такого холма гибли люди!
— Я же сказал, тогда здесь все было немного иначе, —
мягко напомнил Арам, ничуть не возмутившись, что я снова перебил
его. — Понимаешь ли, люди, которые почти никогда не видели снега и
не знали долгих холодов, оказались не готовы к этому. И гибли от
самых простых травм, от обморожений и прочего.
— Угу, понимаю, — кивнул я и он вернулся к легенде,
которая уже захватила мое воображение: холм сделался круче, кругом
торчали острые скалы, запорошенные снегом чуть ниже, и ни один
путник не мог сделать шаг, чтобы его обувь не соскользнула с мокрой
скалы.
— Поэтому хозяин этого холма, как бы это ни звучало,
оценил людей по достоинству. Они просили его открыть секрет, чтобы
избавиться от холода и снега и в своем селении, вскрыть море ото
льда и продолжить ловить рыбу. Но он сделал им встречное
предложение. Обмен.
— Эти самые жертвы в обмен на тепло? — предположил
я.
— Хоть ты меня постоянно перебиваешь, но ты прав.
Дальше у легенды много версий. Одна говорит, что кровожадный божок
требовал молодых прелестниц себе в ублажение и огонь их страсти
плавил снег и крушил лед. Другая — что горячая кровь великого
народа, кхм, — тут он закашлялся, — представь себе только, племя,
несколько сот человек. Великий народ. А?
— Ага, — не очень понимая его иронии, закивал я. — А
где же истина?
— Эх, Вик. Истина она всегда посередине. Вот если бы
тебе бартером за твои услуги приводили женщин. Одна хорошенькая,
другая не очень. Как бы ты поступил?