Осмотрелся.
Сквозь взбаламученную жидкость
проступали очертания древних руин. Расколотые и поваленные колонны,
массивные плиты, ступени и контуры крыш...
Ступени.
Ольгерд двинулся в нужном
направлении, наклонившись вперед и подгребая руками. Подошвы
ботинок скребли по песку и окаменевшему ракушечнику. На первом
уступе он опять начал задыхаться. Пришлось проделать уже знакомый
трюк, набрать побольше кислорода и продолжить борьбу за выживание.
Ступени были широкими и крутыми, частично занесенными песком и
вылизанными временем.
Наконец, Ольгерд выбрался из западни.
Жадно хватая ртом воздух и отплевываясь, поднялся на берег. С
одежды потоками лилась вода, на губах застыл привкус йода.
Ступени вывели мастера на крохотный
пятачок, некогда бывший рыночной площадью. Или набережной, сейчас
не разобрать.
Вокруг простиралась бесконечная
морская гладь.
Затонувшие руины.
Некогда величественный город
развалился на части. Из воды торчали редкие каменные островки, в
которых угадывались признаки крыш, балконов, массивных колонн и
террас с источенными солью балясинами. У самого горизонта виднелась
арка, отбрасывающая неровную длинную тень. Море казалось недвижным,
мертвым. Ольгерд вдруг понял, что его удивило при первом знакомстве
с этим промежуточным миром — отсутствие рыб. Под водой никто не
плавал. Не росли водоросли и кораллы, не колыхались полупрозрачные
медузы, а осколки раковин отсылали к далеким эпохам, о которых не
осталось даже воспоминаний.
Солнце бледным пятном вросло в небо,
затянутое ровным слоем серости. Что-то среднее между тучами и
облаками. Есть свет, но тепло не ощущается. Холода тоже не было,
как и ветра.
Реальность казалась условной,
схематичной.
Не приспособленной для людей.
Ни для кого не приспособленной.
В паре десятков локтей от Ольгерда
стоял Посторонний. Лица больше не менялись в калейдоскопе безумия —
магелланец избавился от мантии снов. Враг сумел выкарабкаться на
покатую крышу здания, ушедшего под воду много столетий назад. Часть
крыши, покрытой черепичными напластованиями, провалилась. В проломе
зияла чернота.
Ольгерд видел перед собой обычного
человека. Мужчину средних лет с короткой стрижкой и резкими, словно
высеченными из гранита, чертами лица. Посторонний был обнажен — на
нем не было ничего, кроме нижнего белья — облегающего, такое в
Преддверье не носили. Да и в Чертогах — тоже.