Мужик тут же выпрямился как струна, и, пребывая в состоянии
почтительно бледности, скороговоркой от тараторил:
- Господин барон! Приходили некие люди – не из ваших иль
графских. Требовали от нас покорности – мы отказались! Обещали
сжечь деревню.
- Некие люди говоришь? И как эти некие выглядели? – моё
недовольство перешло с жука на человека.
- Люди как люди. С виду не из простых. – замелся человек, но
увидев мой суровый взгляд, тут же вновь выпрямился – У них морды не
мужитские, одежда не из наших тканей, хоть покрой и не из барских.
А еще повозки магически самодвижущиеся.
Теперь уже подвис я, и чуть не откусил собственную губу.
Переглянулся с женой, что пожала плечами «типо, а я-то тут
причем?». Вернулся к старосте.
- А одежда у них случаем не зеленая, под цвет листвы весной, и
каплей грязи? – поинтересовался, пристально наблюдая не столько за
самим представителем, сколько за прочими деревенскими, высматривая
среди рож, излишне благородную, или напротив, нарочно
измазанную.
- Зеленая. – не моргнув и глазом ответил староста, не видя в
этих словах ничего крамольного или необычного, а стоящая за моей
спиной Саара, вздрогнула, и тут же прижала одну руку к груди, как
бы хватаясь за сердце, а вторую потянула к... промежности?
Её насиловали эти люди!? Внутри вновь закипела ярость, что тут
же пришлось задавить обратно в толстый котелок, с чугунной крышкой,
чтоб не мешала думать.
- Они как-нибудь представились? – нарочно спокойным голосом
поинтересовался, приняв расслабленную позу как бы говоря «вольно,
вольно, можете расслабиться, меня это не сильно то и волнует, и не
буду я вас сегодня бить. А уж на завтра – посмотрим».
- Они называли себя «фронтом освобождения от магов» - не спешил
расслабляться мужик – И говорили с заморским акцентом.
- Да! Картавили как незнамо кто! – крикнул кто-то и толпы, люди
в которой как раз-таки верно истолковали мою позу и тон, и решили
расслабиться.
- Верно, верно! Даже презренные Тонокцы так не картавят! –
подхватил другой и толпа загудела.
Кто-то из них быстренько назвал гостей демонами, другие
нечестью, третьи ушли в любовные романы, и обозвали представителями
сына бастарда графа... Ладно хоть не моего. А нет, вон есть и
такие. Короче, улей загудел.
Позволив толпе маленько выговориться, я поднял руку, призывая к
тишине, вновь устроив с толпой «море волнуется».