Хотя чего там гадать, последнее, что
я помню, это скрип тормозов и сильный удар. Вот моё старое тело и
бунтует по поводу такого к себе обращения. Только вот мне не даёт
покоя обеспокоенное лицо женщины, что я увидел, когда пришел в
себя. Ну не похожа она была на медсестру, да и выглядела она
несколько крупнее, чем я привык, да ещё этот странный её наряд.
А дальше у меня включились мозги.
Как никак я почти семьдесят лет проработал в конторе, и хоть к
разведке я имею опосредствованное отношение, но думать, а также
проводить анализ я от этого хуже не стал. Сразу по-своему
состоянию, от удара машины, я чувствовал бы себя несколько
по-иному, есть опыт, да и должен был быть закован в гипс. Тут же
моё тело ничего не сковывало, да и ощущалось не так как я к этому
привык. Тут так сразу и не объяснить, своё собственное старое тело
я знаю хорошо. Ещё бы, я прожил в нем почти сто десять лет, успел
изучить от я до а.
Дальше, место, а точнее кровать, на
которой я лежал, не походила на больничную койку, от слова совсем.
В свое время я довольно часто там бывал, и хоть последний раз был
почти шестьдесят лет назад, но не думаю, что за это время что-то
особо изменилось в этом вопросе. Так что я успел прочувствовать
весь предоставляемый больничными койками “комфорт”. Тут было нечто
другое. Кровать была одновременно и жестче, и мягче. Такое
ощущение, что я лежал на деревянной лавке, или топчане, поверх
которого водрузили мягчайшую перину из гусиного пуха.
Воздух. Очень важный аргумент в
пользу того, что я нахожусь не в больнице. Воздух в больнице
стерилен, пахнет хлоркой и медикаментами. Здесь же воздух был
настолько спертый, да ещё этот гнусный запах горелого жира, от чего
дышать было очень сложно. Определенно, я не в больнице, но где
именно, я понять никак не мог. Что точно, так это не у себя
дома.
Чтобы сделать окончательный вывод,
было достаточно осмотреться, но с этим были пока большие трудности.
Тело, не знаю, как это сказать, в общем тело, которое я ощущаю,
было настолько истощено, что у него не было сил даже открыть веки.
Шевелить глазами под веками и то было тяжело, так что осмотр
откладывается.
Из возможностей, которые у меня
остались, был только слух, так как телом я почти ничего не ощущал.
Вот я и обратился к слуху. Опытному оперативнику, которым я и
являлся, хотя последние тридцать лет и провел на пенсии, звуки
могли сказать о многом. К примеру, доносившиеся до меня скрипы,
создаваемые деревом, говорили о том, что как минимум пол в
помещении деревянный, что в последнее время большая редкость.