— Ну зачем ты эту гадость снова
рисуешь? — недовольно спросила она.
Я моргнула, возвращаясь в реальность,
посмотрела на рисунок и тоже нахмурилась: опять черный квадрат и
жуткие, светящиеся яростью звериные глаза. А в углу рисунка явно
дорогие даже не часы, а спортивный хронограф с несколькими
циферблатами, на одном из которых светится цифрами время: два часа
ноль-ноль минут — ночное, а не дневное. Остальные «кружочки»,
изображенные символически, ни о чем не говорили.
— Не знаю, Ань, я впервые рисую одно
и тоже повторно, — растерялась и резко, сама испугавшись, — прямо
мистика какая-то! — отодвинула альбом. — Не к добру это!
Глава 2
Сумрачно-серым утром следующего дня
вставать совершенно не хотелось, но рабочий день никто не отменял.
Я потянулась, опять свернулась клубочком и еще минутку под одеялом
наслаждалась покоем, а потом решительно поставила ноги на теплый
деревянный пол. Влад всегда основательно подходил к обустройству
нашего очередного логова. Дом для его семьи и горячо любимой жены
должен быть крепким, уютным и надежным.
На кухне Аня в симпатичной пижаме в
синий цветочек варила на плите кофе.
— Ты чего так рано?
— Жена мэра напросилась на стрижку и
укладку, они с мужем сегодня в Иркутск едут по важным делам, —
пояснила она, зевая и спросонья потирая глаза.
— Может, меня тогда заплетешь? —
состроила я умоляющую гримаску. — А то надоели ракушки на
голове.
— Детка, зачем ты себя уродуешь? —
хмуро поинтересовалась Анфиса, взяв тон старшей сестры. — Тебе
двадцать шесть уже, можно подумать и о мужчинах. Сексе, в конце
концов.
Она разлила кофе по кружкам,
поставила на стол вчерашний торт и запеченную рыбу и, сев напротив,
приготовилась выслушать возражения.
— А ты последние двадцать лет много
думала о сексе?! — иронизировала я, приступая к завтраку.
— Я была в трауре, — быстро нашла оправдание тетя.
— Дядя Валя, видимо, оценил, где-то
там… на небесах. И как долго еще продлится траур твой? —
подковырнула я.
— А что ты предлагаешь? — вскинулась
Аня. — Я не железная и не готова снова хоронить любимого.
Переживать его старость… болезни, смерть…
— О! Хорошая мысль! — отсалютовала я
кусочком рыбы на вилке. — Вот и я тоже — не готова, — пожала
плечами, мол, разговор ни о чем, и ты, дорогая моя Анечка-Анфиса,
об этом прекрасно знаешь, и глотнула обжигающий кофе. — Учусь на
твоих ошибках.