За новым Главнокомандующим пошли перемены в Главной квартире и в Военном министерстве. Ушел почтенный Кастельно, старый мой знакомый, с 1908 года.
Появились генералы: Пон{85}, Гамелен. Образовались новые отделения, а через несколько дней все это вновь изменилось. [На] место Conseiller[15] Жоффра, возведенного в маршальское достоинство и назначен Нивель.
Пон остался, Гамелен, Бьетт ушли: первый – к Мишле, второй в Г. О. Е, переведенный в Париж к Лиоте.
Три недели томления, среди лиц и учреждений, которые должны были работать. Только к 20 декабря нового стиля все это немного успокоилось. Затем новый вопрос, о переходе в иное место Главной квартиры. Депутаты находили, что Шантильи – место слишком аристократическое и учреждения расположены роскошно. Но куда перевести такое большое учреждение, как вновь установить привычную связь? Говорили о Шато-Тьерри, о Ля Ферре и, наконец, перевели в Бовэ, который лежал в стороне и от Парижа находился в 72 км, а от фронта значительно дальше, чем Шантильи.
Лучшим местом было бы Ля Ферре на Марно, почти центрально, по отношению Главного фронта и ближе к Вогезам и к Мальи, и всего 57 км от Парижа. В начале января н. ст. переехали в холодный Бовэ и прожили там до конца нашего марта, и затем снова перебрались в Компьен, тоже близко от места, где велся главный удар.
Все эти передряги тоже мешали ходу работ. Но мне кажется, что гибельнее всего, все эти перемены отразились на тыловой работе, так как и там происходили не соответствующие перемены, и все главные военно-хозяйственные деятели просиживали в Палате и в Сенате, давая объяснения, отбиваясь от нападок и не зная, останутся ли на местах, или будут сменены. <…>
Во главе военного министерства стал Лиоте, наместник Марокко, человек с большой репутацией, и солдат. Вскоре, после его вступления, я был у него, у нас завязался продолжительный разговор о командовании вообще.
С уходом Жоффра спайка на западном фронте ослабла. Англичане с упрямым Робертсоном сами по себе, итальянцы сами по себе. Жоффр своим авторитетом все это сдерживал, и с ним считались и ему, до известной степени, подчинялись. Во главе главной силы французской армии стали новые лица, и личные особенности руководителей давали себя чувствовать в том разногласии, которое выразилось в Риме и потом.