– Нормально, первач почти-то. – Леха радостно хлопает себя по бокам. – Сейчас дернем тут по децлу.
Мы отходим под какое-то дерево, там садимся на бревно, припорошенное снегом, и Леха достает из кармана взятые у Михалыча стаканы.
– А закусить есть что-нибудь? Или запить? – Я с тревогой смотрю на мутную жидкость, умело разливаемую Лехой по стаканам.
– Да не ссы, сэм классный – сам пойдет. – Потом он все же достает из-за пазухи луковицу и кусок черного хлеба. – На, закусывай.
Мы чокаемся, я нюхаю свой стакан – жидкость пахнет прелыми тряпками. Леха тем временем выпивает, крякает и занюхивает рукавом. Собравшись с духом, я тоже выпиваю половину из налитого, чувствую внутри себя огонь, и срочно занюхиваю хлебом, потом отламываю от него кусочек и медленно жую его. Ощущение, что внутри меня началась революция.
– Ну что – заебись пошла? Сразу согрелся, поди? – Леха довольно улыбается. – Я же говорил – классный сэм, всегда у Михалыча беру. Че – еще по одной?
Ко мне возвращается дар слова:
– Не, не, погоди, не гони лошадей, дай в себя прийти.
– Как хочешь, торопиться некуда.
Леха закуривает, я снова смотрю на небо. Из-за выступивших от самогонки слез оно кажется дрожащим и переливающимся, все в нем таинственно и чудесно. Мне кажется, что я чувствую музыку сфер.
– Эх, бля, как все заебало! – Леха машет рукой. – Давай еще по одной за встречу.
Я соглашаюсь, и мы пьем дальше. Больше в этот вечер я уже ничего не помню.
На следующий день с утра я проснулся на полу в зале в квартире Лехи, сам он храпел на диване. Был полдень, Светка с утра ушла на работу в поликлинику.
Кое-как я встал на карачки, потом на ноги. Голова трещала, словно меня всю ночь колотили по ней дубинкой, также, естественно, был и дикий сушняк. Я побрел на кухню заваривать себе чай.
Через час мы с Лехой опохмелялись разливным пивом в ларьке у вокзала. Стояла оттепель, снег на улице таял и превращался в грязно-желтые разводы из-за песка, которым его посыпали. Лехе нужно было на завод во вторую смену, а я был абсолютно свободен, пиво сняло на время головную боль, и поэтому настроение у меня было замечательное.
Леха все сокрушался, что ничего не помнит, пришлось рассказать ему в общих деталях события ночи, которые я сам помнил. Леха обрадовался, что ничего страшного мы не наделали, и с легким сердцем поехал на свой завод. Я отправился домой.