Женщина прошла мимо него, поднялась по ступенькам на веранду и скрылась в доме. Мужчина склонил голову, как будто в молитве, потом поднял лицо к небу, будто просил о чем-то. Он подождал несколько минут на случай, если из пшеницы выйдет кто-то еще. Трудно было поверить в то, что малыш выжил в одиночку. Как такое вообще возможно?
Ступив на порог старого фермерского дома, мужчина увидел, что ребенок сидит у женщины на коленях. Она завернула его в одеяло и поила водой. Малыш крепко держал чашку покрасневшими от мороза пальцами, а все беженцы собрались в комнате и, словно потеряв дар речи от удивления, смотрели, как он пьет.
Как такое может быть?
Малыш захныкал. Он переводил взгляд с одного взрослого на другого, искал знакомое лицо, но все они были чужими. Впрочем, эти люди не знали друг друга до конца старого мира. Малыш пожаловался, что ему холодно и у него плохая ранка в горле.
Женщина пальцем открыла ему рот и увидела воспаление у гортани. Но она не заметила ни провода толщиной с волосок, ни крохотной гранулы, к которой он был подсоединен. Наклоняясь над малышом, заглядывая ему в рот, она не могла знать, что устройство настроено на углекислый газ.
Наше дыхание – спусковой крючок.
Ребенок – оружие.
Взрыв мгновенно стер с лица земли старый фермерский дом.
Пшеница продержалась дольше. Исчезло все: и дом, и надворные постройки, и силосная башня, где каждый год хранили богатый урожай. Но сухие гибкие стебли превратились в пепел, на рассвете сильный северный ветер из прерий поднял его к небу и перенес на сотни миль. И там он серым и черным снегом равнодушно выпал на бесплодную землю.