Размышления Дорошкина прервал голос старшего:
– Ну, а ты что бы поел?
Василий Егорович вопросу обрадовался, но с ответом суетиться не стал, сначала покосился на перловую кашу в мисках и неожиданно для самого себя сказал:
– Борщ.
Никто из стражников заказу не удивился, только старший стал уточнять:
– Со свининой? Сметаной?
– И хлеба. Бородинского.
Старший обернулся к одному из подчиненных и подал тому непонятный Дорошкину знак. Дорошкин проследил за движением подбородка старшего, а когда опять посмотрел на камень, там уже дымилась керамическая миска с горячим борщом, издававшим знакомые пряные запахи. Рядом лежали деревянная ложка и большой кусок черного хлеба.
За все удовольствия, которые случались в жизни, Дорошкин привык расплачиваться сам. Вот и сейчас он осторожно ощупал себя, чтобы убедиться, что кошелек, куда он вчера на почте положил пенсию за последний месяц, не потерялся и, как всегда, лежит во внутреннем кармане куртки. В это время старший, как видно, догадавшись о возникшей у Василия Егоровича заботе, успокоил:
– Деньги не понадобятся. У нас все бесплатно.
Ели молча; стражники, по наблюдению Дорошкина, – без особого аппетита…
Пока длится этот недолгий высокогорный обед, познакомим читателя поближе с нашим героем.
Дорошкин, каким мы его сейчас видим с миской борща в руках, одет по-летнему и буднично – на нем легкая, но непромокаемая серая куртка, тонкий свитер из черной натуральной шерсти, джинсы, на голове – сетчатая, тоже серая, шапочка с длинным козырьком (летом такая шапочка предохраняет от слишком щедрого солнца), на ногах – недавно купленные в фирменном магазине «Саламандра» мягкие коричневые туфли. Василий Егорович среднего роста, круглолиц, курнос и, как уже знает читатель, немолод. Время постепенно вылепило его новый портрет, и тот, кто знал нашего героя, например, в студенческие годы (строен, гибок, худощав, черный густой чуб, прикрыв широкие брови, навис над карими глазами), сейчас не узнал бы его. На огрубевшем, скуластом лице – сетка морщин, на голове – редкие седые волосы, глаза, цвет которых уже трудно угадать, часто слезятся, там, где когда-то от лишнего веса защищал мощный брюшной пресс, вырос небольшой животик, впрочем, малозаметный сейчас под серой курткой…
К концу обеда Дорошкин все-таки решился задать вопрос, который давно вертелся у него на языке, но так и не смог обрести нужной дипломатической формы: