.
—Тар
Риол[1], Вы теперь верховный, если
какие-то решения не устроят меня как хранительницу, а не как
обычную стерху, я сообщувам, а
покаваши решения—закон
для всех и для меня в том числе.
Склонив перед ним голову, заметила, что
остальные мужчины и сам новоиспеченный тар выдохнули с облегчением. Меня немного покоробил тот факт, что они даже
на миг могли подумать о моем желании взять всю власть в свои руки и
именно сейчас. Я молода, но не глупа. Риол заметил горечь в моих
глазах и грустно улыбнулся в попытке ободритьменяхоть
немного.
Резко повернувшись кстерхам, Риолначал отдаватьчеткие, уверенныеуказания.
Требовалось найтиподходящееместо для упокоенияслишком большого количества
умерших,
перераспределитьнародпо
повозкам и как можно быстрее уносить ноги в Рассван.
Многие женщины хотели остаться на поминальную
песню, но Риол приказал отправить детей и почти всех женщиндальше —задерживаться смерти подобно.Кактолько
с повозок собрали мертвых, караван двинулся дальше в путь под
надежной охраной половины мужчин. Оставшиеся начали свое скорбное
дело, в том числе и я.
Место проведения обряда нашли практически
сразу— большую промоину,
кудамужчины начали
сносить тела погибших женщин. Их было слишком много,
так много, чтоприходилосьскладывать
ихдруг на друга.Умногих от скорби и боли лились слезы и тряслись
руки, закаленные охотники, прожившие не один век на этой земле,
падали на колени и выли от безысходности и огромной
потери,оттого,
что мы сейчас должны, а главное, обязаны сделать. Нет отдельных
могил—одна общая на всех и множество телнашихпотрясающих женщин. Так не должно было
случиться, но это наша сегодняшняя действительность и с ней нужно
смириться, чтобы выжить. Чтобы могли жить другие стерхи,
те, которые придут после нас.
Несколько женщинмагией выращивали цветыиклали
ихмежду телами. Япомогалаи забирала боль у тех, кто уже не мог без
меняс ней справиться. Она мне еще пригодится, если я
смогу удержать ее и не сойти с ума. Но это мой долг и моя
обязанность!
Когда были уложены все, кто больше не сможет
покинуть этот лес, и на покрывало излистьев
было уложено тело моей матери, я саманакрыла
его осеннимицветами,фиолетовымис
черными прожилками, ставшими
символоммоей
скорби.
Все отошли от края, и лес
огласилсятоскливойпоминальной песн