вчераутром, я впервые в жизни дала попробовать своим
клинкам человеческой крови, на глазах у детей зарезала тех, кто
пытался изнасиловать девочку. Ну как, подходит тебе такой способ
окраски волос?
Последнее я уже с трудом вытолкнула из себя и со
звериной яростью посмотрела на парня, не потому что на него злилась
— не хотела разрыдаться, но слезы предательски потекли по щекам.
Позади меня раздалось гневное шипение чернявого парня, с которым мы
танцевали боевой танец:
— Знаешь, Никита, иногда мне кажется, что ты уже
взрослый, но вот сейчас я вижу, что из ползунков-то ты еще не
вырос. Да еще и круглый дурень.
Оба брата виновато смотрели на меня с отчаяньем
и мольбой о прощении, о чем они незамедлительно и
попросили:
— Сирила, прости ты меня дурака, а? По дурости
спросил, не подумал!
Зато воин со шрамом задал правильный
вопрос:
— Прости, девочка, но я не слышал, чтобы где-то
в этих местах такое массовое побоище случилось, ты не скажешь,
гдебылои с кем?
Меня трясло от еле сдерживаемых слез, поэтому,
обернувшись к нему, прохрипела:
— Я знаю, что ты подумаешь, но скажу. Это
произошло не здесь, и не эти солнце и луна были тому свидетелями.
Поверь, для меня было бы гораздо легче потерять хотя бы на время
рассудок, но я не имею на это ни права, ни возможности. Хранителей
специально готовят, но мы живые и тоже чувствуем, как и
вы.
Опустив
голову,я
прошла впередмимозастывшегочернявого,
намереваясь восстановить разрушенное равновесие. Через несколько
шагов я уткнулась в чью-то грудь и, вскинув голову, окунулась в
сумеречные глаза Глеба. Он пристально разглядывал мое мокрое от
слез лицо, потом прижал к себе. Мимо прошли мужчины, оставив нас
наедине, он мягко гладил меня по голове, успокаивая как ребенка,
потом по спине. И вот то, что не удалось человеческой жестокости и
глупости, сделали мягкость, нежность и сочувствие. Обеими руками
схватившись за грудки, почти повисла на нем, рыдая в три ручья, от
души выплескивая все, что скопилось у меня внутри: боль, страх,
отчаянье и одиночество…
Я не сразу поняла, что Глебу, наверное, было
странно и непривычно слушать тоскливый волчий вой из уст девушки. И
быстро прекратила. Но этого хватило, чтобы оказаться напрочь
опустошенной, словно меня покинули все жизненные силы вместе с
кровью и воздухом. Если бы не Глеб, я, наверное, упала там, где
стояла. Скорее всего, он это почувствовал, потому что, подхватив
меня под колени, поднял на руки и быстро зашагал за отрядом. А я,
вцепившись в его куртку, словно