Копилев от злости аж белыми пятнами покрылся и,
резко развернувшись, направилсявкомандирскуюземлянку. Яуспокоилась,только изредка всхлипывала.Мне такпонравилось, как Глеб прижимает меня к себе,
гладит и, главное, защищает.Еще очень
согрела и обрадовала новость, что он поручился за меня и запретил
ко мне подходить подозрительномузамполиту,
а он вот непослушался.
Нуничего,сегодняшний урок пойдет ему на пользу. Стерев с
лица ехидную ухмылку, подняла голову и с щенячьим восторгом
посмотрела на своего героя. Глеб, удивленно подняв бровь, снова
знакомо склонив голову набок, мягко спросил:
—Ну что,
все, успокоилась?
— Угу, — всхлипнув,кивнула
я.
—Сирила,
тыв состоянииразговорить нашего пленника? Времени
мало, понимаешь!
—Я же
сказала, чтопомогу,
икакие-то жалкиеслезы мне не помешают. Он не только
заговорит, если надо, он вам даже спляшет.
Мужчиныс
усмешкойпереглянулись.Ну,
может,я и погорячилась, и слезы были не
жалкие, нозлиться на них не
стала, пусть думают что
хотят. Хотя… помнится,моя
мама всю жизнь слезами отцом
какхвостомвертела. Он мамины слезы на дух не
переносил,готов был луну с неба достать, лишь
бы она не плакала.
Полторанский с Глебом пару минут решали, как и
гдебудут допрашивать, потом
посмотрели на меня. Япредложила
сначала поесть, а
потомужес пленникомговорить.
Виктор, все это время молчавший, на
мое заявление толькорассмеялся:
—Вот
же,худая с виду, а такая
прожорливая. Глеб, ты уверен, чтомы еепрокормим, может
оставим здесь,пока не поздно!
Я чутьне
задохнуласьот такой наглости
и подлости со стороны почти уже
своего человека. А он… р-р-р-р, нехороший человечишка!
—Во-во, о
чем и речь, смотри, командир, она еще и рычит на твоего друга,
точно надо оставить.
Глеб с Полторанским со смехом смотрели на нас с
Виктором.Потом,
видимо,пожалев меня,наверняка опять что-то не так
воспринявшую,Глеб
сказалдругу:
—Вить,
успокойсятыуже, а тошуточки у тебя, как упацанамалолетнего.Вообще-то,и
вправдупорапоужинать и делом заняться,покоторомусюда прибыли, а то расслабились
совсем, как на
курорте.
После ужина мы с Глебом и Виктором прошли
вкомандирскую землянку, или штабную, оказавшуюсяразав
двабольше
нашей. ТамПолторанскийс парой
здоровенных партизановусаживалина табуретневысокого полноватого
мужчину. Пленникопасливосмотрел на
всех, хоть и старался виду не показывать. В печурке потрескивали
смолистые дрова, темноту разгонял чадящий масляный светильник.
Командир