Все поняли, что это значит: «Хватит! Пора заняться делом! Будем укорачивать ёлку. Несём её пилить на кухню, чтобы не мусорить опилками!»
Никанор кивнул, двое дедушек подняли и понесли ёлку, а Гриша и Глаша – вещи и подарки.
Линда тащила за ними торт.
Придя на кухню, дедушка Максимилиан первым делом взял газету и расстелил её на табуретке. Потом он положил на табуретку конец ёлки и сказал:
– Бу, фабайте фиду!
Все молча переглянулись.
Не то чтобы они не поняли, что дед сказал: «Ну, давайте пилу!»
Просто не знали, где её взять.
– А где у вас пила? – спросил Никанор.
– Фида! Бот зэ фида! Бот! – рассердился Максимилиан.
И показал на хлебницу. Рядом с ней лежал большой зубчатый нож.
– Так он же для хлеба! Ой!.. А это кто?
Никанор увидел гуся, который уже немного оттаял в своем тазу – ножки и крылышки у него больше не прижимались к животу, а смешно оттопыривались.
– Это гусь! – сказал Гриша.
– Марокканский, – прошептала Глаша. – Пупырчатый!
Никанор был потрясён.
– Надо же! Какой здоровый! А где вы его взяли?
– Дедушка купил! – сказал Гриша.
Максимилиан выпятил грудь и гордо кивнул.
– Никогда ещё не видал таких больших гусей! – признался Никанор. – А почему у него щетина? Он что, плохо ощипан?
Максимилиан в упор посмотрел на брата. Глаза его метали молнии, а кадык на щетинистой шее ходил вверх и вниз. От гнева он забыл про прикушенную щёку – и сразу заговорил как ни в чём не бывало. У него даже прорезалось красноречие!
– Достопочтенный брат мой! – сказал Максимилиан. – Если уж среди нас и найдётся кто-то, кто был недостаточно хорошо ощипан, то это не марокканский гусь! Отнюдь! Сожалею, дорогой Никанор, что недощипал и недоощипал кое-кого ещё в детстве. Был бы сейчас этот кто-то голеньким и гладеньким и не задавал глупых вопросов!
Максимилиан удовлетворённо провёл рукой по коротко стриженной голове и закончил речь красивой фразой:
– Да будет тебе известно, мой бедный Никанор, что марокканцы запекают своих гусей в горячем песке, а при запекании гуси испускают жир (тут Максимилиан слегка застонал), который вместе с песком и гусиным пухом образует корочку. Потом марокканцы сдирают её, как шкурку с банана, и вовсю наслаждаются сочной печёной гусятиной!
Дедушка Максимилиан поднял палец вверх, ожидая рукоплесканий, которыми всегда завершались его лекции в университете, но Никанор только кивнул головой с остатками некогда богатой шевелюры, примирительно улыбнулся и сказал: