Последнее условие он подчеркнул.
– Спасибо! – Мамкин уже отключилась, но все продолжала благодарить: – Спасибо… спасибо…
– Пап! Мам! – до них донесся капризный призыв Толика. – Почините кнопку!
Папкин и Мамкин бросились в комнату. Экран был заполнен шуршащим «снегом», а Толик с досадой вертел в руках пульт.
– Дай-ка мне, Свин, – Папкин отобрал штуковину и вернул изображение на место. Толик, облегченно вздохнув, оседлал подушку и начал впитывать рекламу «имодиума».
Охотник целился в огромного медведя, но тот лишь громко хохотал и доставал откуда-то из-за спины пластинку таблеток. «Медвежья болезнь? Забудьте! Примите имодиум!»
Толик восторженно захохотал и задрыгал ногами.
– А-а-а! – вопил он, показывая пальцем на экран. – У него живот прошел – правда, Папкин?
Вместо Папкина улыбнулась Мамкин.
– Ты только сейчас понял? Этого мишку уже месяц показывают.
– Ты что! Я его никогда не видел!
– Да не мог ты не видеть. Сидел в углу, телевизор работал, и мишка через каждые полчаса.
– Нет, не видел!
– Отстань от него, – шепнул Папкин. – Может быть, он не воспринимал. Не спорь.
Мамкин отправилась делать оладушки.
– Дядя доктор передает тебе привет, – осторожно сообщил Папкин. – Он спрашивал, как твои дела.
– Какой дядя доктор? – рассеянно спросил Толик. Он уже отвлекся от экрана и сосредоточенно рассматривал свой нательный крестик.
– Ну, как – какой? Тот, к которому мы ходили.
– Не помню никакого дяди доктора, – пробормотал Толик.
Папкин присел на краешек тахты.
– Ты не помнишь доктора?
– Не-а, – тот продолжал вертеть крестик. – «Спа-си и со-хра-ни», – прочитал он по складам. – Здесь написано «спаси и сохрани», а почему – я не знаю, такая надпись, наверно, так надо…
Весело болтая про крестик, Толик уже не обращался к Папкину и беседовал сам с собой. Папкин поймал себя на мысли, что знание смысла надписи должно представляться великим благом, но он почему-то был рад неведению сына и хотел, чтобы оно продлилось как можно дольше.
Толик, наконец, оставил крестик в покое и потянулся за пультом.
Папкин вернулся на кухню. Там он озабоченно хлебнул чуть теплого кофе и вперился взглядом в спину Мамкин, которая помешивала в миске деревянной ложкой.
– Мамочка! – окликнул ее Папкин. – Он доктора не помнит.
– Да ты что? – Мамкин изумленно обернулась.
– Он тебя дразнит.