Уровень глюкозы в организме
понижен. Рекомендую...
— Стейк! Рекомендуй мне стейк! —
прервал ее Илон. — Огромный розоватый стейк, посыпанный солью и
перцем, с розмарином и тимьяном. Копченые свиные ребрышки, от
которых пахнет дымком. У-мм, или запеченная с чесноком золотистая
курочка, — раззадорил он собственный аппетит.
Смайлик на груди облизнулся и
потешно зашлепал губами...
Единственное, что не хватало Илону в
Лост Арке, — нормальной человеческой пищи. Нет, еды было в
достатке. Она позволяла не умереть от голода, содержала весь спектр
необходимых витаминов, но... Но, как известно, все, что до «но» —
дерьмо.
Илон тоскливо опустил взгляд, зная,
над чем сейчас плывет его аэрокар, — над бесконечными аквафермами,
где как раз и выращивали эту самую еду. Водоросли, рис и рыбу. Рыбу
со вкусом курятины, рыбу со вкусом говядины, рыбу со вкусом рыбы.
Тысячи и тысячи ячеек, похожих на соты, качались на воде, а над
ними днем и ночью кружили роем дроны и андроиды, чтобы у каждого
городского жителя был завтрак, обед и ужин. Широкая и черная полоса
волногасителей, которую можно было разглядеть даже из космоса, все
дальше и дальше продвигалась в глубь океана, с каждым днем покоряя,
завоевывая его, словно закованный в темный доспех строй великой
армии.
Илон погладил медузообразное тельце
Бро и прикрыл глаза, слушая, как ворчит собственный желудок,
растревоженный фантазиями о золотистой курочке, копченых свиных
ребрышках и розоватом стейке.
***
В детстве мать часто учила ее, как
правильно разделывать мясо.
«Анна, смотри, оно еще дубовое, —
строго говорила она, постукивая костяшками пальцев по замороженному
красному ломтю. — Дай ему полежать минут тридцать, пусть подышит,
пусть пропитается влагой», «Нет, не так! Поперек волокон, чтобы оно
не потеряло сочность», «Господи, этим только масло на хлеб мазать!»
— серчала она, меняя аккуратненький ножичек с коротким лезвием на
острый, длинный и страшный ножище. «Делай куски побольше, а то
высохнет на огне», «Режь его на доске, чтобы не скользило!».
Ее пугал и тяжелый блестящий нож, и
громкие упреки матери, и то, что она сделает что-то не так —
ошибется. Но больше всего она боялась самого мяса. Вида крови,
которую почему-то все называли соком. И отвратительного запаха —
запаха смерти. В детстве ей было жалко и курочек, и хрюшек. Она
любила каждую зверушку, и ей не хотелось резать их мертвые тела,
чтобы потом, отвратительно чавкая и обливаясь теплым жиром,
слопать, как дикий и голодный зверь. Со временем она стала менее
сентиментальной, как и любая женщина из Гринвуда, теперь у нее у
самой появились дети, прелестные мальчик и девочка. Но она
по-прежнему ненавидела разделывать мясо.