Однако в последний месяц что-то
изменилось. Привычный мир будто раскололся надвое, и в каждом из
них она ощущала себя неуютно, как в новом, необжитом доме. В одном
мире она все еще оставалась собой — худой и хромой женщиной — серой
мышью, которую никто не замечал; ей было так тяжко находиться в
нем, бурлящая пучина домашних забот заставляла хромую ногу ныть,
выматывала, выпивала остатки сил, словно прожорливый
демон-мучитель. В другом мире... В нем было одиноко, но зато
спокойно и тихо, да и боль из ноги уходила. А еще... там звучали
странные голоса. Они шептали ей что-то, она внимательно
вслушивалась в них, но не могла разобрать ни слова, хотя и очень
хотела понять, о чем они говорят. Нет-нет, они были не злыми — как
не бывает злым ветер, шелестящий желтеющей листвой по осени. Они
были просто другими. Иногда она задерживалась там, в сумраке, среди
голосов, но видела радостные лица детей и возвращалась в привычный
мир — мир измора и боли. А затем все повторялось. И уже несколько
недель она перемещалась между этими мирами. Ей казалось, что она
словно неторопливо бродит по узкому сумрачному коридору между двух
зеркальных стен.
Она не могла этого объяснить, ее это
страшно пугало; она даже обратилась к местному доктору, но тот
списал все на усталость, выдал ей горькие таблетки, от которых
пересыхало в горле, и тонко намекнул, что следует искать психолога
— желательно в Лост Арке. Он не рискнул сказать ей прямо, а лишь
тихо промямлил, будто в пустоту: «Говорят, в городе есть хорошие
психологи... Это я так, к слову. Не подумайте ничего такого». Тогда
она обо всем рассказала мужу, но он лишь с грустным и сочувствующим
взглядом покачал головой, ничего не желая слышать о городе.
Ей все чаще чудилось, что она
умерла, и лишь ее скорбная, безмолвная и растрепанная тень ползает
по дому, а совсем другая женщина обнимает ее детей и целует мужа.
Будто кто-то дунул своим темным и ледяным дыханием и притушил все
ее чувства, как восковые свечи. Сердце ее теперь почти всегда
билось ровно, она выдавливала из себя лживые улыбки, а смеяться ей
вообще не хотелось; даже любимые взбитые сливки с клубникой ее
больше не радовали. Она не могла найти причину, ведь у них был
хороший и просторный дом, дети росли умными и здоровыми, муж
заботился о них, а ей...