— Ну, допустим...
— Не хочешь на меня... э-э...
поработать?
— Нет, нет, — замотал головой Илон с
таким усердием, будто ему предложили убить советника или пьюра. —
Это исключено.
— Да я сейчас от тебя ответа и не
требую. Ты поразмысли какое-то время. Взвесь все «за» и
«против».
— Хорошо, я подумаю, — глухо сказал
Илон.
И по его тону Нику стало понятно,
что постоянный клиент ничего не будет взвешивать, а забудет о
заманчивом предложении, едва покинув границы панциря.
Гремя кофейными банками и с шорохом
перекатывая камешки, Илон поспешил к машине, встретившись по пути с
Адамом.
Насколько понимал Ник, второй
клиент, вечно закутанный в белый халат, тоже прибывал на встречу из
Шэлл Интертаймент. Но его кандидатуру на роль поставщика можно было
сразу вычеркивать. Потому что выглядел Адам так, как, наверное, и
его соименник, впервые оказавшись за райскими вратами. Потрясенным
и растерянным. Он часто безмолвно шевелил губами, забывал то товар,
то расплатиться. Такого уникума СБ на первом же деле сцапает.
Удивительно, как ему вообще удавалось до сих пор скрывать свою
маленькую тайну. Обычно он заказывал сигареты и кофе. Но во время
последней беседы добавил к заказу еще стопку тетрадей и упаковку
шариковых ручек.
Адам зашел под маскировку, поправляя
всклокоченные кудрявые волосы, слегка припорошенные сединой.
— Добрый день, спаситель мой, — не
сказал, а пропел он.
Ник кивнул и отдал ему увесистый
пакет, куда Адам даже не заглянул.
— Тетради и ручки. Мемуары, что ли,
собрались писать? — по-доброму усмехнулся Ник.
— Эх, если бы. Если бы... — невесело
произнес Адам, оплачивая товар.
Глава 3. Чистота
Ночь уже прикатила луну и рассыпала
звезды, когда Адам рискнул раскрыть тетрадь и взять шариковую
ручку. Последние два часа он привидением слонялся по квартире — в
сумраке и полной тишине, раздумывал над тем, что писать и как, и
разминал пальцы, привыкшие к клавишам, голографическим и
виар-интерфейсам, но давно забывшие традиционное письмо.
Однажды он слышал о боязни белого
листа, распространенной среди писателей, сценаристов и журналистов,
и сейчас на собственном опыте убедился в ее существовании. Тетрадь
лежала на столе светлым прямоугольником и в мерцании лампы казалась
дверью в таинственный и зловещий мир.
Пустота тетради отталкивала и
пугала, но ее надлежало заполнить своими мыслями и расчетами —
выплеснуть загогулины букв, цепочки слов, чтобы продолжить
исследование. Однако он боялся даже притронуться к ней. Пальцы
вдруг почему-то стали деревянными и влажными, ощущались чужими,
нервно покручивали шариковую ручку, от которой резко пахло
чернилами.