Ночью была сильная гроза. Где-то случилась авария, и,
похоже, целая улица осталась без электричества. А значит, день
может пройти без телевизора, интернета и даже микроволновки, хорошо
еще непрочитанных книг в библиотеке все еще оставалось достаточно.
Вера тяжко вздохнула и отправилась на кухню, ставить чайник на
газовую плиту. Не то чтобы интернет или телевизор были ей так уж
нужны, но с ними проще было разгонять тоску, что терзала ее в
последние дни. Вилли, черный кот, сгоряча названный так в честь
старшего принца Великобритании, душераздирающе мяукал за окном и
нетерпеливо переставлял лапки, пришлось отвлечься, чтобы впустить
его.
Вера жила в этом доме с рождения. Он достался ее
матери в наследство, и в отсутствие формальной владелицы девушка
занимала всю площадь на пару с единственным сожителем – домашним
любимцем Вилли. Двухэтажное строение, блиставшее новым ремонтом,
только с виду напоминало сказочный домик, на самом деле его
построили еще до войны, и, несмотря на кажущуюся хрупкость и
легкость, он мог спокойно простоять еще хоть лет сто.
Чай давно вскипел, но Вера не торопилась наливать его
в кружку. Неприятный сон все не шел из головы, прокручиваясь с
разных ракурсов. В нем не было ничего страшного и ужасного, кроме
того, что он был правдой, а плачущая девочка – Вера – была ей
самой.
Время двигалось неестественно медленно. Электронные
часы на кухонной полке пропищали шесть часов утра по московскому
времени. Встать с постели так рано в выходной день – это почти
преступление. Даже соседи еще не уехали на дачу, а они те еще
жаворонки. Вера жаворонком никогда не была, но идти и досыпать
положенные для сна часы все равно уже не хотелось. Допив остывший
чай, девушка приняла неожиданное решение – поехать на
кладбище.
Верину бабушку почему-то захоронили не на местном
кладбище, а на городском. Дочь покойной свое решение никак не
прокомментировала, а Верочке, ей тогда едва исполнилось
девятнадцать, было не до вопросов. Не то, чтобы она так уж любила
бабку, та была слишком суровой и властной женщиной, чтобы вызывать
такие нежные чувства, но глубоко уважала и ценила за ум и заботу.
Пусть порой она и выражалась в специфических формах. Сейчас Вере
было уже двадцать четыре, и всем, что знала и умела, она была
обязана Ираиде Васильевне, за что не уставала мысленно ее
благодарить.